Александр ЖУКОВ

НА ГОРБАТОМ МОСТУ

Ветеран продаёт ордена,
Чтоб не кланяться ради Христа.
Что ж молчишь ты, родная страна?
Или совесть твоя не чиста?

Этот орден его за Москву,
А другой – за Рейхстаг, за Берлин,
Он стоит на Горбатом мосту
Без друзей боевых, сам-один.

Этот друг его пал под Москвой,
И упал у Рейхстага другой.
И стоит ветеран сам не свой,
Вечный пленник Второй Мировой.

Он сберёг тебя, Родина-Мать,
А друзей не сумел уберечь.
Сколько минуло лет и опять
Он услышал немецкую речь.

Он стоит на Горбатом мосту,
Перед Богом и Родиной чист.
Этот орден его за Москву
Покупает седой интурист.

Гладколицый сухой господин,
как и он, ветеран по годам.
- Если хочешь, бери за Берлин.
А Москву я тебе не отдам.

07.07.2000



Виктор СМИРНОВ-ФРОЛОВ

ШИНЕЛЬ

Когда меня
В шинель одели,
Смотрелся долго
В зеркала.
На плечи
Не сукно шинели –
Судьба всей Родины
Легла…


Александр ТРУТНЕВ

* * *
Славяне! Братья! В трудный час
Не дайте выплеснуться в злобе.
Хоть и хотят поссорить нас
Иные партии и лобби.
Святая Киевская Русь
Напоминает куполами:
Отсюда родом белорус,
Украинец и россиянин.
И кровь, и вера, и язык
Уходят в прошлое корнями,
А завели нас всех в тупик
Политики, что правят нами.
У них одна проблема – власть!
И ради этой гнусной цели,
Они, травя и ссоря нас,
Весьма заметно преуспели.
Но не порушить братских уз
Окрепшим ныне тёмным силам.
Единой вижу Беларусь
И Украину, и Россию.



Владимир ФОМИЧЁВ

РУССКОЕ

Я русской матерью рождён,
Во мне с избытком доброй силы.
Устав от зла чужих племён,
Нас мамы доброте учили.

Отец мой, русский, пал в бою,
Как дед и прадед. Я усвоил:
Есть враг, чтоб землю жечь мою –
Российский не погибнет воин!

В смоленском выросший селе,
Горевший с ним и не сгоревший,
Молюсь в тиши печной золе,
Склоняясь чубом поседевший.


Андрей КОНДРАТЕНКОВ

* * *
Приду на это место, постою,
Поговорю с тобою, как с живым…
Когда погиб ты и в каком бою?
Ты молодым был или пожилым?

Ответа для себя не нахожу:
На мраморе ни имени, ни даты…
Но каждый раз с волненьем прихожу
К могиле Неизвестного Солдата.


Виктор КАШКИН

* * *
Война.
Моя ли это боль?
Я с ней знаком по монументам,
Я принимал последний бой
По книжкам и по кинолентам.
Война.
Вот разве что салют
Накрыл нас залпами Победы.
Теперь о ней всё чаще врут
Не очевидцы, а поэты.
Война.
Я полагал, в расход
Её списали в сорок пятом.
Как нужен нынче этот год
Уставшим от войны ребятам.
Война.
Не мой ли это грех?
Что с ней ещё не поквитался.
Один за всех.
Один за всех,
За всех, кто на войне остался.

* * *
Как часто и даже тогда,
Когда по ландшафтам неблизким
Качали меня поезда,
В пути узнавал обелиски.

Фрагменты, фрагменты страны,
Родного пейзажа приметы
Скупым силуэтом войны
Белели на вёрстах победы.

И этой победы дневник –
Пехотные стансы о доме –
В окопе сложил фронтовик,
Доверив их ротной гармони.

Чтоб после, за сменою дат,
Уже далеко за войной
Догнали нас песни солдат,
Которых мы ждали домой.


* * *
Прямоугольные консервы
Я жду в ленд-лизовском пайке,
Пока отец мотает нервы
В борьбе с бандитами в тайге.
Я жду картофельных оладий,
Что мама бы ему пекла:
« С нуждою как-нибудь поладим –
Лишь весть бы от него была».
Я жду, как папин «студебеккер»
Прижмётся к нашему крыльцу,
И жмых, мне заменявший крекер,
Как лакомство, отдам отцу.


* * *
Послевоенного подростка,
Меня с авоськой требухи
В Москве и далее Подольска
Раскручивали на стихи.
Под перебранку с матюгами
На городских колхозных рынках
В очередях за потрохами,
Гражданки в ситцевых косынках.
И те дожди на огородах,
Когда мы, словно понарошку,
В дырявых, щеголяя, ботах –
Слонялись в поисках картошки.
И голубятня, и приятель,
Что знал шпану на чердаках,
И фотоснимок о комбате
И им спасённых облаках.
Строфы пернатая основа
Меня манила к высоте,
И высотой рождённым словом
Земной молился красоте.
И по законам королевства,
Где обитала детвора,
Играл в войну с друзьями детства
Послевоенного двора.

Михаил МИХАЛКОВ

CКРИПАЧ

Старик еврей гестаповцам был нужен:
Когда на казнь вели, он вальс играл.
За этот вальс Шопена лишний ужин
Старик в бараке на ночь получал.

Скрипач в лесу под Брестом, у оврага,
Старался гнев и муку превозмочь.
Но как-то раз не выдержал бедняга –
И «Марсельеза» огласила ночь.

Французским маршем лагерь был разбужен.
И в сей же час казнили скрипача.
И остывал на нарах лишний ужин –
Последняя подачка палача.