Белочка


Накануне мне приснился священник.
-В церковь надо сходить, - сказала мне бабушка, когда я рассказала ей про свой сон.
Храм находился недалеко от дома. Нужно было пройти лесом. Широкая асфальтированная дорога, по которой изредка ездили автобусы и машины, вела до санатория, возле которого и стояла церквушка. Но я не захотела идти по шоссе и свернула тропинкой в лес.
Белые мелкие цветочки–звездочки рассыпались под ногами возле куста с солнечной стороны. В лесу пахло влагой, и озорно щебетали птицы. Лес укрывал под свою тень и прятал меня от палящего солнца.
Случайно я споткнулась на тропинке о небольшую зеленую шишку. Рядом торчали из земли толстые корявые корни елей. Я вошла в ельник. Неожиданно, я увидела, как ко мне навстречу легкими шажками прыгала белочка, размахивая в стороны пушистым хвостом. Я присела и позвала ее к себе, прищелкивая языком, и пожалела, я не могла ничем ее угостить. Но юркая приятельница не хотела ко мне приближаться. Она привстала на задние лапки, показав на миг свою белую грудку, и я сильно удивилась.
-Вот почему тебя называют белочкой, из-за белой грудки, - подумала я.
Белочка посмотрела в мою сторону, прыгнула от меня и быстро забралась на ель, мелькая пушистым хвостом. «Мол, знаю я здесь всех, и куда ты идешь, передай мой привет», - внушала она.
-Хорошо, - сказала я, - вспомню в церкви тебя, дикарочку.
Церковь по будням была закрыта, и я, перекрестившись, повернула обратно домой. На небе откуда–то стала собираться огромная туча, поторапливая рыбаков домой. Громко загромыхал гром, пугая и отдыхающих возле пруда. Птицы смолкли. И только усиливающийся ветер шумел, наклоняя деревья и траву.
Я снова вошла в ельник. Белочки там давно не было. Навстречу мне шли люди с собакой и тоже торопились. Я прошла всю лесную тропинку до дороги, думая о белочке. Видно, она спряталась от дождя.
На выходе из леса у кирпичной арки меня ослепило яркое солнце. Грозовая туча, как строгий небесный сторож, проходила только над лесом с краю от моей тропинки и, к счастью, обошла ее стороной. Поистине, природа хозяйничала в своих владениях, волную трепетную душу человека.


02.07.08.

Знак от Александра Свирского

Папа съездил к мощам Александра Свирского на Лодейное поле, прикоснулся к его руке и привез мне от него кулончик–глазок.
-Теперь, - сказал папа, - Александр Свирский будет помогать тебе. Я посмотрела на кулончик и подумала:
-Вот кто на меня смотрит. В нужную минуту он мне даст знак, моргнет своим глазком, и я пойму, что настала моя минута.
Папа сказал:
-Все время носи этот кулончик, потому что святой помогает очень многим.
С тех пор я никогда не разлучалась со своим кулончиком, спала с ним и крепко прижимала его к груди.
Кулончик-глазок был необычайно загадочен. Имел две стороны. На лицевой  был глубокий старец Александр, а с обратной – крест с распятием. Старец сидел со свитком в одной руке, а  другой - подавал.
Медальон был прозрачным, нагревался от тепла. И я думала, почему он такой двусторонний. То ли как ракушка, что крепко затворилась, то ли как медаль, что имеет две стороны, то ли как слово, которое можно прочитать спереди назад и задом наперед. Медальон просвечивался, и я подумала, что слово можно прочесть и между букв. Он казался маленьким датчиком, который может транслировать такие известия, которые вряд ли может услышать простой смертный. Я знала, Александр Свирский открывает мне глаза на неведомое.
Но страшный крест с распятием  с обратной стороны предупреждал о тяжком возмездии. И я знала, за каждое деяние стоит плата. А если оно греховное – то и расплата.
Иисус мученически смотрел свысока, и мне казалось, я чувствую его страдания. Наверное, им не было конца. А я думала, когда же будет решительный момент и произойдет улучшение. Но его не было.
Только однажды я выбежала в сад, сорвала цветок, было тепло и тихо. И я обнаружила, что креста с распятием на медальоне вдруг не стало. Наверное, иконка на медальоне сама отпала невзначай.
-Значит, так тому и быть, - подумала я, - Александр Свирский моргнул мне в знак согласия. Его дающая рука так отпустила мне грех. Кончились мои мучения. И нет Страшного суда.
25.07.14.



На весах молчания

В церковь входили с благоговением, чуть переступая, даже почти не двигаясь, а будто что-то само неслось по воздуху. Высокие голоса певчих обжигали звуками, напоминая мерцание пламени. В храме заряжался воздух светом, который наполнял все существо, проникал в органы и ткани насквозь. И то, что происходило в нем, было, несомненно, свято, как само сотворение.
Румяная белолицая монашка с голубыми глазами стояла у иконы, и лицо ее наполнялось радостью и добротой. Все, кто ни проходил мимо нее, думал, вот она, милость Господня.
Монашка была легкой, воздушной, точно парашютик одуванчика. Так развевался ее подол, как мягкое парение цветка.
Но с другого угла храма стояла другая монашка, сухая, с огрубевшим от ветра лицом, с морщинами. Говорила она резким, жестким голосом, который, казалось, скрипел, как старая дверь. Она представлялась напоминанием зла, насилия, жестокости. Кто поворачивался к ней, тот видел свет с обратной стороны. И храм наполнялся грязной руганью и издевательством, пороки и грязные грехи вылезали на стены, ползли под ногами, хватали церковную утварь, могли проникнуть в прихожан, овладеть сердцем и поразить незащищенный ум.
Более-менее чистому человеку было невозможно это слышать, устоять на ногах, перенося такой страх.
Казалось, порча от людей проникает в само лицо. И двигаться было нельзя.
- О чем же молиться, - думала я. – О хорошем или о плохом? О здравии, когда страшный черный смерч ругани пролетел над головой, или за упокой? Нужно уйти от нехорошего туда, где до тебя рук не доберут злые пороки.
Казалось, что я в страшном дремучем лесу, где сухие ветки и коряги цепляются за тебя и не дают пройти. Я вышла на кладбище и села у могилы. И там стало тихо-тихо. Будто вся нечисть канула в бездонную пропасть. Я села, и теплый солнечный зайчик упал мне на лоб сквозь листву. Он не играл с моим воображением. А был теплый, как пушок для пудреницы, которым пользуются, чтобы снять соленые капли пота.
Зайчику очень понравились мои щеки, он трогал мое лицо, удивлялся, наверно.
И я подумала, он маленький проказник.
Я села у самой могилы и вздохнула:
-Вот под самые корешки угодил этот человек. Покоится с миром.
Отшумели давно ушедшие идеи, причины. Это море утихло, стало жирно-соленым, мертвым. И яркий свет с неба светил мне на лоб. Само солнце захотело с ним играть, словно в мяч.
Я почувствовала сильный жаркий удар. И скорей ушла в тень. Надо переждать жару.
Поздней осенью я снова пришла на кладбище. Было холодно. Я думала, ничего не будет меня искушать, и никакая тварь не наскочит на меня.
Я пришла к крайней могиле в конце кладбища и рядом оказалась новая, недавно раскопанная, еще без гроба.
Я заглянула в нее и поразилась – там спали змеи. Их было много. Видно, облюбовали могилу, как свое логово для зимней спячки.
-Скорей отсюда, - подумала я, - пока змеи не проснулись. Я быстро пошла с этого места, испугалась увидеть их. Даже листья шелестели под ногами, точно хищные змеи ползли за мной с шипением и злостью, что их увидели и потревожили их сон. Я побежала быстрей и быстрей… и вдруг упала.
Очнулась я утром рано. На кладбище было непонятно тепло и туманно. Из могил исходили белые дымчатые кресты. Сам дух кладбища исходил крестами.

23.08.14.


Старый–престарый камушек

Девчата смеялись вчера весь вечер так громко, что голова моя закружилась, закружилась. И я выбежала из сада, бежала, бежала и думала только о матушке, вспоминала ее голос, так девичий смех насолил мне, хоть солому ешь. Но только губы кусаю и матушку вспоминаю. И кажется, пожатые зерна – ее словечки ласковые, ими только и питалось мое сердце. Хлеба не надо, только ее слова слышать. Ее слова – солнце.
Зачем я пошла гулять? Девчата так обсмеяли. Я, вообще, из дома не люблю выходить. У калитки всегда юродивый сидит, Николка, вечно копейку просит. Только одно и знает, что копейку просить. А смотреть на него жалко. Лишь его лысый лоб и видать. Как ему на солнце не жарко?!
А под осинкой моей птичка умерла, может, ее кошка поймала. Крылышки только на камушке лежат. Мне птичку жалко больше, чем юродивого Николку. Вот он опять руку свою тянет и требует настойчиво копейку. А у птички нет рук, она тварь маленькая, только летать может и чирикать. Так камушки чиркают друг о друга: чирк-чирк. И птичка похоже поет: чирик, чирик!
Николка камушки не любит, не смотрит на них. Я ему как-то руколу дала. Да и ее он не захотел: «Дай копейку», - все просит с протянутой рукой, хоть из дома не выходи.
Но долго сидеть дома я не могу, душно, даже в тени. Пойти бы в храм. Там неф старый с фресками, и там покой истинный. Никто дерзко не посмотрит. Вот и сердце мое будто чистой водицей омоется, очистится. И дышать станет свободно.
…У ворот при выходе нашла камушек, старый–престарый, наверное, как наша планета.
18.06.13.

Часы волка

Бабушка всегда говорила:
-Кто рано встает, тому Бог подает. Успей  с утра все переделать. Вставала она до зари, в 5 часов, никогда не торопилась. Торопиться - было плохой приметой. Она медленно одевалась, пила молоко и шла на огород поливать цветы и полоть сорняки. К 7-ми утра она все успевала по дому. В огороде прополото, и в доме порядок, и на столе завтрак готов, осталось домочадцев разбудить, накормить, да на весь день приготовить. А внуки малые пусть поспят еще.
Вот так она жила. Лучше раньше за дело приняться, да не спешить, и все во время, к сроку сделать. А неровен час будет – так и все дела спонталыку пойдут. Все знали этот час. Это было 11 часов утра. Их называли часом волка, когда открывали лавку, где продавали водку, и все хмельные мужики выходили на улицу к этой лавке. Вот с кем нежелательно встретиться доброму, а тем более лихому человеку. Всякие драки и бывали у них по пьяни. Не ровен был час волка.
Да и у обыкновенных людей могло дело пойти колесом в это время. И уж многие немолодые  люди думали, коли до полудня ничего не сделал, значит, день даром пропал. Волк этот твой день и сожрал. Вот и спешат люди с утра все важные дела переделать, боятся волка, который за час до полудня выходит и высматривает, кто ленится, или кто прозевал, или проспал. Значит, жизнь его пойдет по иному, по волчьему закону. И попадет тот слабый человек во власть злой силы.
Вот и спешили добрые люди за временем, чтобы делать добро. Оно как стремечко, которое подстегивает удалого коня. Вот бы не упасть с этого коня, чтобы голодный волк не набросился на тебя. Задает конь ритм, стучит подковой. Но нет никакого страха и риска. И раннее благословенно время. Значит не с лихом начато дело, а по доброй воле. И волк убежит в свой неурочный час.
21.09.13.


Божья коровка


«Божья коровка. Черная головка.
Полети на небо, принеси нам хлеба.
Черного и белого, только не горелого».
Божья коровка прилетела на Черный яр. Там у знахарки собака черная-белые зубы, и кот черный-огненные глаза, и синичка с черной головкой летает.
Черная головка – значит, мыслям тепло и думать легче. Любят божью коровку–черную головку в 1-м классе все дети, потому что учатся думать в школе. А Женя Чернышов даже решил: буду летчиком-космонавтом, полечу на небо.
Только я думаю, какого хлеба принесет божья коровка с неба. Разве ветер закинет семечко или зернышко, из которого травинка вырастет, а может, даже колосок. Да дикий он. И зернышко такое дикое, как черная головка божьей коровки.
В Черном яре знают о божьей коровке сказку. Недаром она черными родинками отмечена. Сколько этих родинок? А кто знает? Надо посчитать их. Только их всегда четно. Значит, и в Черному яру чет.
Хоть и унесло, точно ветром, оттуда бабушкиных родителей в другое место. Но как его забыть? Жили там бабушкины предки из века в век, из рода в род. Был у них свой лес, и дом стоял свой. Да, словно унесло их оттуда ветром, как зернышко. Да сама судьба – божья коровка, повелела уйти. Было бы счастье. Да и у него крылья, как у божьей коровки.
Помолиться бы только. Трудна молитва. Но вся трудность пропадает, как вспомнить божью коровку с черной головкой. И любая трудность по плечу. И молитва с божьей помощью сама читается. Будто сама божья коровка ее, как детское стихотворение, и придумала.

24.03.13.



Преодоление


Никто не заметил, как в зале библиотеки появился священник и сел за круглый стол. Он сидел тихо и скромно перелистывал свои записи проповеди, приготовленной для чтения. Наконец, пришедшие на его беседу заметили его и расселись вокруг послушать, что он скажет. Голос у батюшки был ровный и немного глухой, слабеющий, как огонек затухающей свечки. И это настроило нас на располагающую беседу, и в зале воцарилась какая–то глубокая, спокойная тишина. Говорил он тихо, но убедительно и уверенно, от слов его исходила некая сила. Но вместе с тем говорил он просто, и было его легко слушать.
? Что вы думаете, ? спросил батюшка, ? если человек сам себе не прощает, то сможет ли его простить Бог?
Мы молчали и ждали ответа.
? Конечно, надо, прежде всего, найти лад в себе. В других его искать напрасный труд, ? продолжал батюшка.
И мы смотрели на него не как на догматика, хотящего презренно упрекнуть нас в низких грешках. Нам казался он близким, откровенным другом, с которым мы собрались поговорить.
? Я вам расскажу одну притчу о талантах, ? сказал  батюшка  и начал рассказывать притчу. ? Царь решил разделить между людьми таланты. Одному дал 4 таланта, другому ? 2, а третьему ? 1. И сказал употребить эти таланты на пользу. Первый и второй вложил свои таланты  в дело и получили двойную прибыль, а третий просто зарыл свой талант, чтобы потом при случае его вырыть. Узнал царь, что люди сделали с талантами. Первых двух он наградил правом править городами, а третьего наказал, потому что первые использовали с пользой таланты, а третий талант спрятал и не употребил его. И из-за этого пострадал. Так и все должны знать свои таланты и реализовывать их.
Батюшка был похож на сказочника, но вдруг тема его разговора быстро сменилась на научную, и он сказал:
? А вы представляете, что такое жизнь, и на что она похожа? Ведь ее сравнивают с постоянным движением электрона. Было выяснено, если электрон остановить, то он исчезнет. Так и жизнь.
Я сразу вспомнила физический закон, который учила в школе, о тяготении электрона к протону, в результате чего получается молекула. И мне жизнь представилась очень тонкой невидимой материей, которую легко разрушить, подобно распаду атома, необратимой реакции. Но невозможно, чтобы все электроны остановились, где-нибудь будут существовать их двойники. И тут мне показалось, что распад атома, или распад тонкой связи – это смерть. Будто угадывая мое течение мысли, батюшка рассказал странную историю о себе.
? Вы, наверное, заметили, что я хожу с палочкой. Я хромаю, мне очень тяжело ходить после аварии, в которую я попал. Я был при смерти. Мне раздробило позвоночник, и все думали, что я умру. Но я выжил. Я думаю, чудом. Но врачи сказали мне: «Он теперь «овощь», то есть не сможет ходить». А я не поверил, я обиделся, что я, по их словам, «овощь», я чувствовал, что если я выжил, то я преодолею свою болезнь. И я стал учиться ходить.
? Вас будто воскресили из мертвых. Видно, сам Бог велел такое испытание, ? сказала я.
? А из-за чего Вы попали в аварию? Кто был виноват? Бог это знал? ? спросил кто-то.
? Ну, откуда Бог мог знать, отчего ошибаются люди, совершают аварии. Это недосмотр людей, а не Бога. Не Бог этого хотел. А испытание пришлось пережить. Но вот я еще живу, проповедую и нужен людям, ? улыбнулся батюшка, и мне показалось, что он счастлив.
Ему неважно, что он еле-еле ходит и физически ущемленный человек. Он чувствует любовь Бога. Она светится в нем, и этот свет он доносит до других. Вот что значит преодоление. А что, как ни это, доказывает идеал святости христианской жизни.
22.03.12.


Воздушный колокол

В Парфентьево на развилке 3-х дорог стоит церковь. Голубой купол возвышается над деревьями и виден со всех сторон деревни. Летом хорошо в деревне. Я надеваю юбку что попроще, легкую, ситцевую, которая раздувается ветром, и иду в сад. В саду все качается от ветра: ветки, листья, трава, и говорит на своем языке: ветки скрипят, листья шелестят, птички щебечут. Это скворцы облюбовали скворечник, и будто все разговаривают со мной. Мне весело, потому что все вокруг разговаривает: и старое полено, в котором торчит ржавый гвоздь от прежнего дома, оно скрипит и ломается, если его резко возьмешь; и оторванная доска от соседского забора, в дырке которого видно все, что соседи построили на своем участке; и высокий пенек от яблони, который приглашает облокотиться; странный пенек, высокий, как столик, на нем резать можно и сидеть. Рядом дружные муравьи–трудяги, для которых самый длинный переход кажется быстрым, потому что его трудно прервать. И даже осы, которые нашли дырку в крыше и не дают красить под ней рамы, тоже разговаривают. Звуки заглушают друг друга, и все превращается в гудение, от которого кружится голова, как от жары. И только отрезвляющий колокольный звон, настоящий звон случайно радует свершившейся минутой встречи трудового дня, ясного дня, полного своих свершений, малых или больших.
Высоко колокола, бьют, то ли в них сила небесная, то ли в них счастливая игра, похожая на купание облаков. И облака куда–то плывут кучнисто и рассеиваются, и пропадают бесследно, облачные барашки бегут, и как одуванчики разлетаются.
А министры–колокола бьют, бьют, разнося звон по небу. И каждый колокол со своим тоном.
-Смотри, колокол летит по небу, - сказал папа.
Я зажмурилась – вот будет грохоту! Сердце сжалось.
-Ну что упал колокол? – спросила я.
-Да нет летит. Ты только посмотри.
Я  оглянулась. И  мои глаза широко раскрылись. По небу летел светло голубой воздушный колокол, бесшумно и медленно, точно женщина, несущая дитя.
-Правда, воздушный колокол. Куда же он летит?
-Куда ветер подует.
- Так, значит, не видели еще чудес. А это колокол по небу летит.
-Воздушный колокол, вот и летит. Не шар, а колокол.
- А ведь он тоже настоящий колокол, а не бьет.
25.01.12.


Дерево души


-Осторожен, осторожен будь, - говорила мама Павлушке,  уходящему гулять во двор. - А то стукнешься душой, кто тогда ее полечит.
-Ой, страшно. Как это душой стукнешься?
-А вот так вот. Может, случится, что сам не поймешь, как заболеешь.
-Я здесь, мама, буду, возле дома кататься на велосипеде.
-Я знаю, как ты здесь. А сам носишься, как угорелый.
-Ну, мама, со мной ничего не случится.
-Смотри, люди вокруг всякие ходят, могут что подумать о тебе или, не дай бог, сделают тебе что-нибудь. Будь аккуратнее.
-Хорошо, мама.
Так провожала мать сына гулять во двор, будто в другую, чужую страну с иноземцами, где лихо-не лихо, а люди совсем иные, по-другому говорят, живут, мыслят. В этой стране все жили вместе: и мусульмане, и христиане, и буддисты, и иудеи. И все одинаково ездили в транспорте, ходили в магазины, покупали одежду. Только работа была разной.
Говорят, вкладывают душу в работу. Без работы душа не живет. У старика мало работы и трудно жить. И работать он не может. Душа слабеет с его телом и может покинуть его, и он умрет. Чем плодотворнее работаешь, тем больше душа. Она растет с плодами труда, как дерево, и сама начинает приносить плоды. Только нужно осторожно снять эти плоды с дерева души, чтобы они не упали и не ударились, не побились. Битые плоды быстро портятся. Берегите свое дерево души.
07.12.12