Аршак Тер-Маркарьян

 

ПОСЛЕДНИЙ АВТОГРАФ ШОЛОХОВА

 

Чем дальше удаляются годы, тем отчётливее, как через увеличительное стекло воссоздаётся то ослепительное, мягкое сентябрьское утро, когда я в последний раз побывал в гостях у Михаила Александровича Шолохова.

Телефонный звонок застал меня врасплох. Я поднял трубку.

-           Аршак, - сказал деликатно секретарь писателя Пётр Чукарин, - Скажите как-то не обидно своим ростовским коллегам, что встреча с Михаилом Александровичем отменяется. А вы подойдите сейчас к Шолохову и возьмите книги, которые он подпишет…

Ну и задачку задали юному в ту пору поэту – автору единственного, тоненького сборника стихов. Когда мои, умудрённые сединами, литературные начальники, надушенные резким «Шипром», в старомодных костюмах с красными райкомовскими, уже напившись, чаю, громко бродили по коридорам, нетерпеливо поглядывали на часы, и, увидев меня, прошмыгнувшего из гостиничного номера, придирчиво успели осмотреть с ног до головы:

-           Ты чего так оделся? Почему помят воротничок рубашки? Ты что не знаешь, куда пойдём? К ШО-ЛО-ХО-ВУ! - в голосах звучали металлические нотки, - Иначе…

Моя душа точно ушла в пятки. Кажется, подошвы туфель приросли к свежеокрашенным, малиновым полам. Ведь я не догадывался, что надо вести в станицу Вёшенскую целый чемодан праздничной одежды. Да и сознаюсь честно, не было в те времена в моём студенческом гардеробе таковой.… И тут-то я смущённо пролепетал о телефонном разговоре, который состоялся минуту назад.

-         Почему тебе позвонил Чукарин? Ты кто такой, наглец! Ты ещё не член Союза…

Зловещая тирада горькой обидой звучала в речах в ушах, и я со стыдливым румянцем, стремительно обогнув старинный церковный собор с облупленным фасадом, шёл к дому Шолохова. Где-то справа, словно новенький офицерский ремень, поскрипывал пузатый понтонный мост, туго подпоясавший, отутюженную полуночью голубую гимнастёрку Дона-батюшки.

Вдали, за вершинами молодого леска, уже пробовали встать на крыло журавлиные стаи. В пожухлой траве бодро стрекотали кузнечики… Душа моя была в смятении…

Распахнув зелёную калитку, я по стёртым ступенькам крыльца поднялся на веранду, где сразу же выхватил знакомый со школьных лет, орлиный профиль великого земляка, сидящего на плетёном стульчике за таким же небольшим овальным столике, где лежала стопка недавно вышедшего двухтомника «Тихий Дон»…

-           Что-то, не припомню эту фамилию? – наморщив, в мучительном раздумии огромный лоб, спросил то ли меня, то ли самого себя Михаил Александрович.

-           Вот этот – ответственный секретарь писательской организации. Баснописец. Бывший заведующий отделом культуры Обкома, - подсказывал я, - Этот фантаст, - продолжил, увидев фамилии на бумажке, которая закладкой выглядывала из-под книг…

Шолохов без традиционных пышных фраз красивым почерком писал: «Такому-то… М. Шолохов».

-           Ну что, казак, пригорюнился? Иди. Передай своим – много работы. Не могу побеседовать с товарищами. Может быть, потом, когда поездите по району, и у меня появится свободный часок.

Оговорюсь сразу, что встретиться нам уже больше не довелось…

…Три года назад в медовые майские дни я снова побывал в Вёшках. В крохотной гостиной дома Шолохова, в день его рождения собрались все его близкие и друзья. До сих пор жалею, что не записывал на диктофон прекрасные слова вдовы Марии Петровны, сыновей, дочери, внуков Михаила Алексанодровича.

Печальной мелодией нет-нет, да и оживает в моём сердце этот удивительный вечер воспоминаний!

Я вышел на подворье уже музейной усадьбы. В буйных кустах сирени прозаично чирикали воробьи. Жизнь шла своим чередом. Я подошёл к литому карельскому валуну, на котором начертано: «ШОЛОХОВ».

Именно на том месте, на яру, где на расстоянии протянутой руки по казачьи лихо бегут воды Дона, а у векового дуба так же в тенистой прохладе бьётся зябкий родничок…

На том месте, где двадцать лет тому назад сфотографировались, и я получил последний автограф Михаила Александровича Шолохова.