«Ты в сердце вслушайся моё...»

к 80-летию со дня трагической гибели выдающегося русского поэта Павла Васильева

 

Поэзия, эта пластичная, не подвластная времени и научному препарированию, чуткая и своенравная стихия, имеет свой исток и устье, вливаясь живой рекой осязаемых сердцем строк в пространство человеческих судеб, согревая и озаряя их негасимым своим Словом.

Истоками поэтической стихии являются не только творения великих поэтов, но и бесценная сокровищница народно-поэтического творчества, бережно хранимая сотнями поколений, передаваемая из уст в уста, звенящая радостной узорчатой песней и пронзающая скорбной причетью горя.

 

Творческому наследию поэта первого ряда русской литературы Павлу Николаевичу Васильеву (1910-1937) именно родство с народно-поэтической культурой придаёт особую, уникальную выразительность и формирует новую систему образов и мотивов. Поэту, родившемуся в казахстанском Прииртышье, был кровно близок фольклор жителей Великой Степи и региональные фольклорные традиции казачества, этого специфического этнического и культурного образования, свято хранившего народную культуру Древней Руси.

Неукротимая, яростная, расцвеченная яркими красками поэзия Павла Васильева питалась красотой родного языка с самого раннего детства. Дедушка и бабушка со стороны отца, Корнила Ильич и Мария Фёдоровна Васильевы, были сказителями и сказочниками, а бабушка со стороны матери, Варвара Фёдоровна Ржанникова, слыла ворожеей и искусной сказительницей:

 

 

Я не здесь ли певал песни-погудки:

Сторона моя – зеленые дудки,

Я не здесь ли певал шибко да яро

На гусином перелете у Красного Яра?

 

(«Песня о гибели казачьего войска», 1929-1930)

 

Эстетика народного фольклора, впитанная с молоком матери, позже отразилась в искусстве поэта полноправно владеть композиционной, ритмической и образной спецификой народной лирической песни, богатейшим жанровым пластом фольклора: свадебными, похоронными и рекрутскими плачевыми уставами, частушками, пословицами, поговорками, загадками, заговорами, байками, запевками, колыбельными, небылицами и др. формами народного творчества.

Павел Васильев мастерски вращивал в стихотворные композиции ростки всего услышанного в детстве и записанного в путешествиях-скитаниях по регионам Туркестана, Сибири, Дальнего Востока, сплавах по Оби, Енисею, Амуру, Каспию, Аралу, во время жизни в тундре, степи, на золотых приисках и каменноугольных копях. Накопленные впечатления он позже отразит в книгах очерков «В золотой разведке» (1930) и «Люди в тайге» (1931).

 

С 1926 года поэт начинает печататься – его первое стихотворение «Октябрь» было опубликовано во владивостокской газете «Красный молодняк». Да он и сам, в буквальном смысле, был «красным молодняком», с восторгом принявшим Октябрьские преобразования родного края:

 

Новым звоном, слышите, слышите,

Прокатилась наша весна!

Полотнищами алыми вышиты

Этот город и вся страна.

 

(«Октябрь», 1926)

и

...Боевое слово.

Прекрасное слово,

Лучшее слово

Узнали мы:

РЕВОЛЮЦИЯ!

 

Затем последовали публикации в журнале «Сибирские огни», газетах «Рабочий путь», «Молодая деревня», «Советская Сибирь» и др. Критикой была отмечена яркая самобытность его поэзии: «Стихи Васильева чрезвычайно экспрессивные, остросюжетные и мелодичные», – писала газета «Рабочий путь» в 1928 году. Через несколько лет стихи Васильева уже печатались в «Известиях», «Литературной газете», «Новом мире», «Красной нови», «Земле советской», «Пролетарском авангарде», «Женском журнале», «Огоньке» и других периодических изданиях. Признание его необычного и мощного таланта всегда сопровождали оговорки о чужеродности Васильева новому строю.

Но самыми значимыми в его творческом наследии стали эпические и лирические поэмы. Написав свою первую поэму «Мариэм» в 16 лет (сохранилось только вступление к поэме), менее чем за десять лет Павел Васильев создаёт четырнадцать глубоко философских и жизненно зорких произведений. Трагическая судьба казачества, этого православного воинства, испокон века верой и правдой служившего Руси, глубоко волновала поэта. В 1930 году, в возрасте 20 лет, Павел Васильев закончил подлинно героический эпос – поэму «Песня о гибели казачьего войска», тем самым окончательно шагнув на свой крестный путь «сеятеля антипролетарской кулацкой идеологии, реакционности, антисоветизма», завершившегося расстрелом в Бутырской тюрьме 16 июля 1937 года по сфальсифицированному обвинению в покушении на Сталина в составе сфабрикованного лубянскими сочинителями дела «Сибирской террористической организации». Поэма была изъята из журнала «Новый мир», гранки тщательно уничтожены. В литературном окружении разгорелись слухи о контрреволюционной сущности стихов Васильева.

На самом деле, на протяжении всего своего жизненного и творческого пути поэт был верен идее братского союза красного, пролетарского сознания и патриархальной вековой культуры, идее примирения двух яростно противоборствующих лагерей красного и белого движения. Нутряным чувством, поэтическим святым предвидением понимая, что кровавый путь гражданской войны приведёт, прежде всего, к саморазрушению национальной культуры и человеческой личности, трагической гибели тысяч и тысяч людей, Павел Васильев считал, что только истинное национальное и гражданское единство и братство – единственный выход и спасение из сгустившейся трагической атмосферы того времени.

Его строки гремят скорбным набатом, оплакивая картины бесплодного истребления:

 

Рядом со знатью,
От злобы косые,
Повисшие на
На саблях косых,
Рубили
Сирые и босые
Трижды сирых
И трижды босых.

 

(поэма «Соляной бунт», 1932-1933)

В поэме «Соляной бунт» и цикле стихов «Песни киргиз-казаков» поэт многоцветными, неукротимыми красками начертал кровавое противостояние казачества и степняков, мельчайшие детали жизни казахов, и в этих произведениях наиболее фактурно проявилась «азиатская составляющая» васильевской поэтики, её созвучие и творческие переклички с поэзией казахского классика Абая Кунанбаева и современных Васильеву казахских поэтов – Сакена Сейфулина, Таира Жарокова, Ильяса Джансугурова:

 

А степь навстречу –

Пургой, пургой:

Ой, кайда барасен?

Ой-пурмой? –

А по степи навстречу –

Гиблый туман:

Некерек!

Бельмейм!

Джаман, джаман!

 

(глава «Мугол»)

 

И здесь это неправедное, ожесточённое противоборство, всё сжигающее своей ненавистью и стремлением к убийству себе подобных, – тоже дорога в небытие смерти:

 

Много могил!

Забыв об обиде,

О степях, о черемушнике густом,

Землю грызут беззубым ртом

И киргизы, зарытые сидя,

И казаки,

Растянувшись пластом.

 

Его строки дают нам реальную, со всех сторон выхваченную суть каждого явления, каждой неистовой стороны этой лютой нечеловеческой схватки. Кулачество, казачество, бойцы Рабоче-крестьянской Красной армии, киргиз-кайсаки (казахи) у него далеко не однозначные и схематические личности, вовсе не однородные в своём этническом и нравственно-этическом составе. Порой и не знаешь, а на чьей же стороне сам поэт? Не знаешь до той поры, пока не приходит глубинное понимание, что он – за всех, он – за сохранение жизни, за красоту чувств, за красоту поступков и восприятия мира!

И в воспевании этого половодья чувств поэту нет равных в жажде жизни, в стремительности и самой сокровенной обнажённости восприятия Женщины:

 

Так идёт, что ветви зеленеют,

Так идёт, что соловьи чумеют,

Так идёт, что облака стоят,

Так идёт, пшеничная от света,

Больше всех любовью разогрета,

В солнце вся от макушки до пят.

 

(«Стихи в честь Натальи», 1934)

 

Поэтическая картина мира Павла Васильева, обладающая особым звучанием и особой значимостью, смогла вместить в себя вселенную человеческого мироосознания и восприятия, оттенки, полутона, звуки и малейшие проявления природы, власть Небесных сил и созидательного право земной личности на веру, надежду и любовь. И великое счастье, что минуло время запрета на публикацию его произведений и сегодня его поэзия открыта читателю, а в современном литературоведении и критике наблюдается всплеск искреннего интереса к его жизни и творчеству, в котором признаны неоспоримые достоинства поэтического мастерства и гражданской зрелости.

Возросло внимание и к онтологической и эстетико-философской составляющим творчества поэта (вопрос жизни и смерти, миссии поэта), проблеме евразийства и др. Растёт количество публицистических и научных работ, посвящённых поэту. На его родине, в казахстанском Павлодаре, ведут большую подвижническую работу сотрудники Дома-музея П. Васильева, ставшего настоящим просветительским и исследовательским центром, источником познания жизни и творчества поэта, неразрывно связанных с национальной традицией, красотой и богатством русского и казахского языка, силой народного духа.

В Рязани живет его единственная дочь – Наталья Павловна Васильева, мемуарист, биограф, хранитель семейного архива, исследователь творчества поэта, с которой Московская городская организация Союза писателей России поддерживает тесный и непрерывный контакт.

Деятельность Н.П. Васильевой по увековечиванию памяти поэта, исследованию его творческих связей в историко-культурном и общественно-политическом контексте эпохи; работа по продвижению к реализации программ по изучению его произведений в школах и вузах, как это стало возможным в Казахстане; участие во многих научных и литературных конференциях, семинарах и встречах; вызывает глубокое уважение и признательность всех, кому дорого творчество Павла Васильева, а эти ряды постоянно пополняются новыми и новыми ценителями выдающегося русского поэта, прямого наследника традиций Сергея Есенина.

 

НИНА ПОПОВА

к.ф.н., член Союза писателей России,

Академии российской литературы и

Славянской художественной Академии