В отряд к Будённому

(рассказ)

Я уже больше года нигде не работал, сидел перед телевизором и смотрел,что вытворяют эти СМИ, то есть средства массовой информации. Правда, в нашем девятиподъездном доме, где мужики моего возраста, то есть предпенсионного, почти никто не работал, кроме дяди Паши, бывшего горнопроходчика, который ухитрился устроиться по знакомству (благодаря своей фигуре) в частную парикмахерскую, где он весь день стоял у парадного входа то в рыжем женском, то в чёрном мужском парике, демонстрируя счастливую чету Аллы Пугачёвой и Филиппа Киркорова, эти СМИ называли СМО - средства массового оболванивания.

Так вот, сидел я, значит, перед телевизором и смотрел передачу Киселёва. Я бы давно переключил этого болтуна, но ему задали вопрос - сколько он получает и от кого? - и я наблюдал, как он извивался, уходя от конкретного ответа. Так и не дождавшись вразумительного ответа, я переключил канал и увидел детскую передачу: «В гостях у картин». Бородатый мужик, вероятно, художник, очень похожий на Карабаса-Барабаса, рассказывал об известной нам с юных лет картине Грекова «В отряд к Будённому». Не знаю почему, но меня это заинтересовало, и я стал смотреть и слушать.

Карабас-Барабас, одной рукой почёсывая бороду, а другой - указывая на картину, раздумчиво говорил: «Это лаконичное полотно. На нём изображён один человек и две лошади. Лошади устали, человек - тоже. Степь голая и голодная - ни воды, ни травы, ни задрипанной палатки со съестными припасами. А он с открытой головой и пустым желудком, но, как видно, ни солнечного удара, ни сердечного приступа, ни голодного обморока получить не боится. Почему?.. Художник отвечает на этот вопрос уверенно, отвечает художестенными средствами. Потому не боится, что он бьшший солдат русской армии! Прошёл суворовскую школу! И хотя он прикалывает в этот момент к старой солдатской шапке красную ленту, другими словами - он в революционном экстазе и ему как бы всё ни по чём, это совсем не значит, что он не чтит традиций русского воинства... Он чтит их, но не показывает вида, чем допускает, конечно, серьёзную оплошность...

Иносказательный язык живописи очень тонко подмечает великолепную деталь: обе лошади грустны!.. То есть природа (а лошади здесь и есть главная природа) не одобряет поступка солдата и сдержанно показывает ему, что надо одуматься, чётче, инициативней отнестись к своей позиции, а то, милый мой, будешь валандаться с этой красной лентой все семьдесят лет, а то и больше!.. Вот что значит духовность настоящего искусства!.. И лошадей тоже... Другие бы давно уже сдохли от такого непонимания, от такой безысходности, точнее, откинули копыта, а эти идут, и не просто идут, а идут с пониманием. Почему? Потому что знают, что хозяин в конце концов выйдет на правильный путь, то есть придёт к свободному труду и демократии. А это значит, что работы будет навалом, безработных не будет и все демократы вместе с олигархами будут с «человеческим лицом...»!

Это не то, сказал я, именно не то!.. И неожиданно встал... Вставай, проклятьем заклеймённый!.. Действительно, а не податься ли в отряд к Будённому?.. Конечно, не к Семён Михалычу, земля ему пухом, а к новому какому-нибудь, ведь должен же появиться такой, если столько несправедливостей кругом!.. Вопрос не риторический...

На следующий день я с утра пошёл к дяде Паше. Но он уже давно убежал на работу, к шести утра. Жена (почему-то шёпотом) сказала, что его заставили там ещё подметать полы - перед открытием и перед закрытием, так как с его париков падает много волоса... А я думаю, что это не с париков, добавила она опять шёпотом...

Я пришёл к дяде Паше как раз в тот момент, когда он закончил подметать полы и осторожно взял в свои громадные руки рыжий парик. Выслушав меня, он подумал и сказал: «А я бы на твоём месте подался на НТВ к Киселёву. Хоть он и прохвост, но башли гребёт большие...» - Но почему именно к Киселёву, негодовал я. - «Потому что он упорно не говорит, сколько ему платят! А это означает только одно - платят прилично! Понял?..» И дядя Паша, крепко выругавшись, напялил на себя рыжий парик.

А я пошёл домой. Я понял, что дядя Паша мне уже не советчик. Нужно самому думать: надевать ли рыжий парик или подаваться в какой-нибудь отряд нового Будённого...

Москва, 2001 год, Служба безопасности приёма стеклотары (так называется моя новая работа рядом с площадью трёх вокзалов: я и подтаскиваю, я и погружаю, я и охраняю, а получаю за одного - как сторож:, хотя и с высшим образованием).