Ринат Мухамадиев

Путешествие на дикий остров

(Рассказ)

 

О той незабываемой встрече я поклялся в течение пяти лет молчать, не то что писать. Слово сдержал. Полагаю, что наконец-то имею полное право рассказать о происшедшем.

В феврале 2002 года мы с известным русским поэтом Валентином Сорокиным в качестве представителей Международного Союза писателей оказались на краю света, в Новой Зеландии. Два дня продолжались официальные мероприятия в столице страны Веллингтоне. А потом хозяева начали нас, приехавших из разных уголков Земли, завлекать: мол, желание гостей для нас закон, кто какой музей хочет посетить, кто в какой город или на остров съездить – всё исполним. Большая часть гостей была преклонного возраста. Видимо, поэтому они предпочли столицу и считавшийся индустриальным центром страны город Окленд. Их вполне удовлетворил пятизвёздочный Хилтон с его комфортом, купание в тёплом море, днём пляж, а вечером посещение театра на открытом воздухе или дорогого ресторана.

Из тех, кто помоложе, одни захотели отправиться на остров с открытым аквариумом, который располагался под уровнем океана, другие – в дикий зоопарк, занимавший один из островов. Кажется, кто-то даже отправился на остров, который считается насекомьим питомником. А мы с Валентином Васильевичем шутки ради ткнули в еле заметную точку на карте – малюсенький остров, затерянный в безбрежных просторах Тихого океана. Не столько его удалённость от столицы и малая величина, сколько название нас заинтриговало – Дикий остров. Это ли не экзотика для гостей из далёкой России…

 

Ткнуть-то мы ткнули, и думали, что этим дело и закончится. А телефон зазвонил утром, когда еще и не рассвело толком. Спал я в это время на подушке из лебяжьего пуха и видел ну очень сладкие сны. Ни просыпаться, ни брать трубку мне не хотелось, однако пришлось. Услышал нежный голосок сопровождавшей нас девушки-гида. Голосок-то нежный, они у девушек всегда такие, однако разобрать спросонья русскую речь с новозеландским акцентом я был не в состоянии.

- Кто это… Чего надо?? - боюсь, что этим радостным новозеландским утром я был не очень вежлив. Из наполовину открытого окна доносились шелест океанской волны, а также райское пение птиц в саду при отеле.

- Господин Мухам...ма...диев. Это Элизабет, ваш гид. – прощебетала она наполовину на русском, наполовину на английском, с трудом продравшись сквозь мою фамилию, - прошу прощения за то, что разбудила, но через 50 минут мы должны быть на аэродроме. Самолёт на выбранный вами остров летает только дважды в неделю. Так что через час мы должны быть в воздухе. Через двадцать минут я жду вас в холле. Пожалуйста, не опаздывайте. Господина Сорокина я уведомила.

- Вас понял, уважаемая Элизабет. Через двадцать минут буду.

Пятнадцати минут не прошло, как я, умывшись и одевшись, подхватил багаж и спустился в холл. Однако Валентин Васильевич меня опередил: они с Элизабет уже ждали в холле, переговариваясь и посмеиваясь.

Самолетик оказался малюсеньким, на двенадцать пассажиров. И вот тогда-то из уст стюардессы мы наконец услышали некоторые сведения о том, куда летим. Элизабет по мере возможности переводила нам речь стюардессы. Похоже, она, даром что гид, ничего не знала об этом острове. Вроде бы до середины XX века там обитали только аборигены, и нога цивилизованного человека туда не ступала. По этой причине остров называют “Необитаемый” или “Дикий”. Длиной около километра, шириной – всего двести-триста метров. Нет на этом острове ни городов, ни автобанов. Функцию главного проспекта выполняет взлётно-посадочная полоса, которую два раза в неделю закрывают, чтобы принять самолёт. Вместо грузовых машин там слоны, а вместо легковых и такси – маленькие лошадки. Кто это был на самом деле – ишаки или пони – я сказать, пожалуй, не смогу, но лошадьми я бы их точно не назвал. Сесть верхом на них я не рискнул. Сядешь, пожалуй, на такую, сломаешь ей что-нибудь, отвечай потом… На велосипеде тоже далеко не уедешь, там везде камни да горы, а также здоровенные деревья и совершенно непроходимый кустарник.

Среди пассажиров самолета были туристы из Швеции. Один из шведов спросил, какую гостиницу порекомендует им стюардесса. Стюардесса от души улыбнулась, она вообще производила впечатление вежливой и искренней, а внешне была явно из местных народов, может, даже и аборигенов:

- Тут вам не Рио-де-Жанейро. Как выйдете из самолёта – увидите по разным сторонам взлетной полосы друг напротив друга два здания. Это единственные на острове отели.

- А местные, ну, папуасы, где живут? – проявил заинтересованность швед.

- Взлетно-посадочная полоса и домики для гостей расположены в верхней части острова, местные же жители обитают в нижней части – у воды. И очень прошу вас, запомните: в Новой Зеландии папуасы не живут, местное население здесь – прославленное племя маори. К сожалению, сейчас они не в чести. И живут, и работают они около воды или в воде. Некоторые жители этого острова так всю жизнь и прожили на берегу, ни разу не поднявшись в его верхнюю часть. Суша их не привлекает, только океан. В нем смысл их жизни. В океане они рождаются, в океане умирают. – Помолчав немного, женщина добавила: - Еще одно вы должны знать: по двум сторонам этого острова живут два племени. Немногочисленные, в каждом по сто-сто пятьдесят человек. Языки у них разные, они практически друг друга не понимают, и между собой особо не общаются. Войны между ними нет, но живут они отдельно друг от друга. Образ жизни, обычаи и праздники у них тоже разные.

- Еще такой вопрос, - в очередной раз вскинулся давешний швед, - а пожить среди них можно?

- Не советую, - ответила женщина, особо не задумываясь, - пообщаться, в гостях побывать у них, конечно, можно, но жить вам будет удобнее в отеле. Они боятся, что вместе с чужаками в их жилища проникнут враждебные духи, суеверия у них такие…

- Значит, кроме этих двух отелей, нам податься некуда? – спросил все тот же швед.

- Я бы так не сказала. Природа острова уникальна, а флора и фауна… Подобного животного мира вы не встретите нигде, - певчие птицы, крохотные коалы, исключительно красивые мартышки… Девственная природа, океан…

- Это понятно, - сказал швед. – Я спрашивал насчет ресторанов и мест, где расслабиться можно.

Женщина поколебалась немного, потом заговорила:

- Я слышала, что лет пять-шесть назад на этот остров высадились не то беглецы, не то пираты. Вроде бы они построили на дальней оконечности острова, на выдающейся в океан скале большое здание. Не бедные люди оказались. Говорили, что они продают аборигенам спиртное, которое сами и гонят. Еще говорят, что открыли ресторан для туристов, и что там пляшут в чем мать родила юные блондинки. Сами знаете, порок часто идет впереди цивилизации. Не стоит о них даже говорить, - стюардесса решительным жестом отмела злачные места цивилизации. – Только природные богатства острова, его первозданная красота достойны восхищения.

- Вот это действительно интересная информация, - хитро подмигнул интересующийся швед своему пожилому спутнику, подрёмывающему рядом.

Около двух часов мы летели над водой, и ничего, кроме воды, не видели. Наконец внизу показался остров, похожий на большой зеленый лист, плывущий по воде. Наш самолет подобно птице опустился на этот зеленый лист, ревом двигателей предупреждая островитян о том, что мы прибываем.

Пассажиры один за другим попрыгали на зеленую травку. Встречали нас всего несколько человек. Метрах в двадцати по обеим сторонам самолета стояли два двухэтажных здания-близнеца. Это и были упомянутые стюардессой отели, единственные на острове. Шведов повели направо, нас налево.

После того, как мы разместились и выпили чаю, нас, как новоприбывших, отпустили отдохнуть. Нам выделили смежные комнаты на втором этаже. Валентин Васильевич отправился к себе полежать с тем, чтобы я его через полчаса разбудил. Я пошел к себе и первым делом отключил кондиционер и открыл форточку. Пусть в комнату дышит океан, что же мне, приехать на край земли и дышать искусственным воздухом? Не раздеваясь, я упал на кровать. Напротив нее большое окно. Глаза слепят солнечные лучи, проходящие сквозь большие листья какого-то экзотического растения с крупными розово-фиолетовыми цветами, оплетшего все здание. Лежал я и наслаждался окружающей меня красотой. Тут мне показалось, что на окно села птица, - ан нет, это малюсенькая мартышка спрыгнула ко мне в гости с верхних веток. Не скажу, что я испугался, но зрелище это было для меня неожиданным. Мартышка большими глазами смотрела на меня, я на нее. Так и глядели друг на друга, осваиваясь. В такой ситуации, как правило, инициативу проявляет царь зверей, но в этот раз молчание прервала мартышка. Она щелкнула языком, поиграла бровкам и протянула мне правую руку. Видно, поздороваться хотела. Я соскочил с кровати и двинулся к ней. А сам не знаю – давать ей руку или нет…

Мартышка поняла меня по-своему. Она толкнула форточку рукой (лапкой?) и открыла ее шире. Я испугался, что она влезет в комнату, и подался назад. Увидев мою растерянность, мартышка кивнула в сторону стола. А на столе, как воплощение гостеприимства, стояло здоровенное блюдо с фруктами.

- А, понял, сейчас дам, - начал я общаться с мартышкой. Она, поскольку татарским не владела, мимикой и жестами отвергала все, что я ей предлагал, и показывала лапкой куда-то в сторону. - Я тебе уже предложил все, что мог, а ты отказываешься, - я поставил сплетенное из камыша блюдо обратно на стол.

Мартышка, однако, не оставила попыток вразумить меня и жестами показывала куда-то в сторону кровати. И зачмокала губами, издавая сосущий звук.

- Понял. Так бы сразу и сказала... Тебе, оказывается, конфета была нужна.

В самолете стюардесса раздавала нам карамельки от воздушной болезни. Я по привычке взял две, одну съел, другая осталась в кармане. Потом я ее выложил на тумбочку у кровати. Мартышка мне, оказывается, намекала: мол, фруктов и так на острове завались, а вот карамельки редкость.

Я и вложил карамельку в ее протянутую чуть не на середину комнаты лапку. Мартышка возрадовалась. Несколько раз кивнула мне головой, благодаря за угощение.

Я думал, что она, получивши желаемое, упрыгает восвояси. Поторопился, однако. Сначала она довольно долго смотрела на карамельку в лапке, радуясь чисто по-детски и облизывая губы в предвкушении. Потом виртуозно развернула фантик. Засунув наконец конфету в рот, она начала ее сосать, причмокивая. Самое интересное то, что фантик она не бросила, а протянула мне: мол, будь другом, выбрось в мусорную корзину. И только после этого, еще раз поблагодарив меня, мартышка вернулась в привычное царство ветвей, листьев и цветов.

Забыв о том, что собирался отдохнуть и даже подремать, я стоял у окна и любовался открывшимся мне видом. В дверь постучали. Не успел я ответить, как в номер влетел Валентин Васильевич:

- Ринат, иди-ка сюда... Давай-давай, ко мне в номер... Кое-что покажу.

А в его номере моя мартышка прыгала за закрытым окном. Надо было видеть, как она мимикой просила открыть окно, как вежливо постукивала в стекло костяшками пальцев... Зрелище для нас было замечательное, мы оба стояли и улыбались.

- Слушай, а что ей надо? Она же точь-в-точь человек, что-то спросить у нас хочет, - Валентин Васильевич не скрывал своего восхищения.

- Я знаю, что.

- Откуда знаешь-то??

- Вы бы форточку открыли.

- Ты чего? А если она в комнату влезет, что мне с ней делать??

- Открывайте. А что делать - подскажу, - сказал я с видом мудрым и всезнающим.

Он осторожно подошел к форточке, открыл ее и тут же отпрыгнул обратно ко мне. Надо сказать, что к удивлению моего спутника-поэта, мартышка легким движением взлетела на форточку и уселась там. Уставилась большими глазами на Валентина Васильевича, а на меня даже случайно не взглянула. Правую руку протянула в комнату.

- Она вроде просит чего-то? - спросил поэт, до того стоявший с открытым от изумления ртом. Потом полез в карман, - может, ей денег дать? У меня тут доллар должен быть...

- Она не доллар просит... У вас, если не ошибаюсь, в этом кармане карамелька лежит.

- Откуда знаешь? - изумленно глянул он на меня. И действительно вытащил из кармана карамельку.

Я почувствовал себя дрессировщиком в цирке. Вот ведь, человек делает все, что я ни скажу. Как тут не увлечься...

- А сейчас, Валентин Васильевич, дайте эту конфету мартышке, она ее у вас и просит...

- Только пусть с руки возьмет, - сказал он, невольно увлекаясь игрой. И собрался разворачивать фантик.

- Не надо, - остановил я его, - как есть, так и дайте.

Он так и сделал. Мартышка, как и в первый раз, порадовалась, долго благодарила угостившего, даже в ладоши похлопала.

- Вот уж цирк... Настоящий цирк отдыхает, - сказал поэт, сам довольный, как ребенок в цирке, и двинулся было к двери.

- Вы не торопитесь, подождите немного...

Он остановился. То на мартышку посмотрит, то на меня... То на мартышку, то на меня... Мартышка тем временем не торопясь развернула конфету, а фантик протянула хозяину комнаты.

- Это еще что такое?? Что это она имеет в виду?

- Видите ли, Валентин Васильевич, мартышка, в отличие от нас, очень хорошо воспитана. Намекает нам на то, что природу беречь надо. И просит, чтобы вы фантик в мусорную корзину выкинули.

Хозяин просьбу гостя выполнил с удовольствием. Только после этого мартышка засунула конфету в рот и принялась сосать. То, что мы смотрели на нее с восхищением и даже любовью, казалось, придавало мартышке вдохновения и душевного подъема. Как на сцене, она увлеченно кривлялась. Ну, а мы с не меньшим увлечением ее выступление наблюдали: смеялись, аплодировали. Наконец, то ли дососав, то ли проглотив конфету, мартышка посерьезнела и дала понять, что представление окончено. Еще раз поблагодарив нас кивком головы, прыгнула за окно в свои райские кущи.

Упрыгала, правда, не навсегда. Раз в день регулярно нас проведывала. Ну, и мы не скупились, карамельки ей в карманах приносили. Но самое интересное то, что Валентин Васильевич никак не мог понять, как мне удалось с такой легкостью объясниться в тот день с мартышкой. В конце концов рассказал я ему, как дело было. С тех пор воспоминания о мартышке неизменно приводят нас в хорошее расположение духа. И сейчас, как встретимся, первым делом нашу мартышку вспоминаем и не можем от смеха удержаться.

Дикий остров хотя и маленький, но рассказывать о его экзотических красотах и обо всем, что там произошло, можно долго. Куда ни глянь — неиспорченный пока человеком богатейший растительный и животный мир. Там мы встретили много такого, что и в фантастическом сне не приснится. Вместе с представителями коренного населения, маори, сплавали на их лодках на просторы океана. А когда мы угощались добытыми ими рыбой и морепродуктами, пригодилась последняя бутылка из тех, что привезли из Москвы. Должен сказать, что одна бутылка хорошей водки сделала, пусть и ненадолго, нас, семерых мужчин, счастливейшими на земле. Хозяева не могли гостями нахвалиться, все звали нас приехать еще и непременно с такой же бутылкой.

Там я впервые в жизни встретил людей, которые слыхом ни слыхивали ни о России, ни о СССР. Более того, сколько ни старались, не смогли мы объяснить им, что за профессия такая — писатель. Вот и задумаешься: люди, которые не знают, что такое Россия, и не понимают, зачем и кому нужны писатели, счастливы или наоборот?..

- Так чем вы занимаетесь-то? - все спрашивали они у нас.

- Один поэт, второй писатель.

- А как же вы рыбу-то ловите? - это вместо того, чтобы понять и проникнуться.

- Мы только пишем, рыбу другие ловят.

- Как можно жить, если не ловить рыбу? - и пересмеиваются, пихая друг друга локтями. Посматривают на нас, как на не вполне нормальных.

- Рыбу ловить хорошо, однако...

И все, ничего не слышат, одна рыба в голове.

- Ну вот вы какую рыбу любите ловить, когда в океан утром выходите? - заходят они с другой стороны.

- Нет у нас ни рыбы, ни океана... - пытаемся мы отвертеться.

Они смеются. Какая может быть жизнь без океана и без рыбы? Вон же он, океан, все вокруг покрывает. Куда ни посмотри, куда ни поплыви, во все стороны океан простирается. Океан — он без краев и без границ, сильнее него ничего нет. Да весь мир — это океан... Океан — это взрастившая нас колыбель, дающая нам отдых постель, и после смерти нас упокоит тоже океан... Именно об этом они нам наперебой и говорили.

- Океан — он везде. И рыбы в нем немерено. А без океана и рыбы жизни нет, - не верят они нам. Хоть кол им на голове теши...

С темнотой на берегу океана вокруг костров начинались ритуальные танцы. Мы тоже в стороне не остались и вдоволь наплясались и напрыгались босиком на золотом песке под грохот барабанов. Издавали дикие крики и пугали злых духов. А когда мы себя уже практически почувствовали папуасами — ах нет, маори, - пришло время возвращаться. Отправили нас на личном слоне главы племени. Наше появление на слоне, покрытом ковром, с разного размера колокольчиками на шее, украшенном сверкающей бахромой, поражало воображение. Туристы бежали за нами, сверкали вспышки фотоаппаратов.

Но самая важная и совершенно неожиданная встреча ждала нас впереди. И благодарить мне за это приходится того самого любознательного шведа, который все расспрашивал стюардессу.

Надо сказать, что наше прибытие на личном слоне предводителя племени сильно подняло наш престиж на острове. Нас стали узнавать и приветствовать на улицах. На второй день мы решили после утреннего чая прогуляться. Только вышли — видим, от соседнего отеля кто-то нам машет рукой. Это оказался все тот же швед.

- А знаете, кого я здесь встретил? - начал он разговор. Мы ждали, что он свернет на вчерашнего слона, ан нет.

- Ну и кого? - довольно прохладно спросил Валентин Васильевич. Развел, понимаешь, секреты. Но и мы не так, чтобы мимо проходили, нас вон предводитель племени уважает.

- Помните, рассказывали нам про беглецов и пиратов, которые на краю острова поселились? - ответил швед вопросом на вопрос.

- Помним. И что?

- Мы вчера этих пиратов нашли. В гостях у них были...

- Не побоялись? Страшно, небось, было? - присоединился я к разговору.

Швед заржал:

- Страшно — не то слово... Знаете, кем они оказались??

- Пиратами, наверное?

- Пиратами — это ладно... А вообще-то они... - швед потянул драматическую паузу. - А вообще-то они русские...

Валентин Васильевич спал с лица. Не понравилось ему, патриоту, что всякие иностранцы так о русских говорят. И хоть сказано было вроде бы шутливо, попал швед по больному месту.

- Какие еще русские... Что тут русские забыли? Что, в России жить, что ли, негде? - попытался я развеять зародившееся между нами напряжение. И действительно, Валентин Васильевич малость расслабился.

Только тут швед заметил, что его неправильно понимают, и поспешил внести ясность:

- Чтоб вы знали, ваши соотечественники в этом Богом забытом месте райский уголок сотворили. Как там кормят... А какая музыка!.. А девочки!.. - и швед облизнулся. - Короче, все супер, такой сервис Европе и не снился. С таким размахом и так рисково только ваши могут дела делать. Я вам очень советую там побывать и со своими пообщаться. Они вам будут очень рады. Думаю, встреча незабываемая будет.

- Благодарим, - настроение моего спутника улучшалось на глазах, - если найдем возможность, обязательно сходим.

- Не «найдем возможность», а все бросайте и сегодня же идите. А то жалеть будете.

И он исчез так же внезапно, как и появился. Мы только успели вслед еще раз поблагодарить его.

И теми же ногами отправились к сопровождавшей нас повсюду девушке-переводчице, чтобы сообщить ей о нашем желании повидаться с соотечественниками.

- Подобное посещение вашей программой не предусмотрено, - довольно сухо ответила она нам.

- Мы намерены с ними встретиться, - заявил я ей прямо. - Программу сократим. Вот прямо сегодня вместо ночного сна и отправимся.

Девушка явно заколебалась и на некоторое время задумалась. Было ясно, что разрешения на эту экскурсию у нее нет.

- Давайте сделаем так, - сказала она наконец. - Вы туда сходите сами после того, как завершится ваша программа. Но я об этом ничего не знаю. Договорились?

- Договорились, - и обрадованный Валентин Васильевич поцеловал переводчицу в щечку.

- Однако считаю своим долгом вас предупредить, - сказала девушка, которая на поэта ничуть не обиделась. - Вы, я вижу, мужчины шустрые. Однако тамошними обнаженными женщинами особо не увлекайтесь. Вы, как-никак, почетные гости нашего государства. А связи с женщинами легкого поведения наша общественность резко осуждает. Думаю, вы меня поняли.

За эти слова я и сам был готов ее расцеловать, только смелости не хватило, видимо, недостаточно я шустрый.

Вечером у нас было запланировано посещение второго племени, живущего на острове, и ознакомление с их образом жизни.

Встретили нас хорошо. Но попали мы к ним в горестный для племени момент — из океана не вернулись двое рыбаков. В их память, как только стемнело, начали пускать в небо крылатые фонари. Все внимание аборигенов было сосредоточено только на этих светящихся «птицах», которые, трепеща, тихо поднимались в спокойное безветренное небо. Насколько мы поняли, таким образом они прощаются с душами соплеменников, которые пропали в океане. Не плачут, не шумят, вообще эмоций не выражают. Просто прощаются... Видимо, размышляют, что все мы рано или поздно уйдем вот так в объятия океана, что и нас проводят светящиеся фонари-парашюты... И у них, на свой, конечно, лад, есть соображения насчет того света и рая. Разница между нами в том, что нас принимает земля, а их — океан...

В этот раз мы в племени надолго не задержались. Как только вернулись в отель, наша переводчица без лишних слов отправилась в свой номер. А у нас, как вам известно, планов громадьё. И остановить нас было очень сложно. Наконец отправились мы указанной нам нашим шведским знакомцем пешеходной тропинкой к таинственным соотечественникам.

Хотя на этом острове нет улиц и проспектов, и такси и автобусы не ходят, заблудиться практически невозможно. Любая тропинка приведет вас к океану. Ну, и мы на острове не первый день, можно сказать, привыкли и освоились. Нас не пугали уже ни тропические заросли, ни незнакомые звери и птицы, перекликающиеся в темноте дикими и странными голосами. Над головой, точно так же, как и у нас, висит луна, похожая на свежеиспеченный каравай, а на ярко-синем небе мерцают звезды. И справа, и слева слышен шум океана. Такой волшебной, сказочной ночью просто невозможно заблудиться...

Называемое «дворцом пиратов» строение мы нашли легко. На самом краю острова, на тонкой косе, врезающейся в океан, стояло изысканное здание, похожее на океанский лайнер. На трех этажах-палубах приглушенный свет. С шумом волн переплеталась еле слышимая классическая музыка. У ворот, сиявших всеми цветами радуги, нас гостеприимно приветствовали по-английски. Мы, само собой, ответили по-русски. Пусть знают, с кем дело имеют и доложат хозяевам. Мы же не ради спиртного и девочек идем, а как-никак повидаться с соотечественниками. Однако наш русский впечатления не произвел, встречающий продолжил диалог по-английски.

- Вам казино, стриптиз-бар или ресторан?

- Все вместе, - ответил Валентин Васильевич по-прежнему по-русски. Экзотическое приключение возбуждало нас, да и предложения были одно заманчивей другого.

- Э, нет. Одной задницей на трех стульях еще никто не усидел, - вежливо улыбнулся встречающий.

Английский у нас, прямо скажем, так себе. Если оба поднапряжемся, обед в ресторане заказать сможем. Вот и сейчас конкретных слов мы не знали, но что хотел сказать нам встречающий — поняли.

- Что ж ответить этому сукиному сыну?? - мой спутник вперил в меня вопросительный взгляд.

Я был в состоянии только пожать плечами да надуть губы:

- Ну давай скажем, что поесть пришли...

- Вот и ладушки, - встречающий расцвел от того, что наконец нас понял, - значит, вам в ресторан. Добро пожаловать на третий этаж, на палубу.

- А ну-ка подожди! - Валентин Васильевич ухватил его за рукав, - мы ж тебе ничего не сказали, между собой говорили. Ты как нас понял? Значит, русский ты знаешь. А если знаешь, на кой ты нам мозги английским крутил??.

Парень опять понял все. На поэта он не обиделся, рукав выдирать не стал, но, похоже, знание русского афишировать совсем не стремился. Он стал еще более вежливым, и, поднимаясь по мигающим разноцветной мозаикой ступеням, продолжил общение по-английски:

- Мы всегда стараемся понимать наших посетителей. Мы очень рады, что вы к нам зашли. Надеемся, что наш ресторан вам понравится.

Вошли мы в ресторан — и лишились дара речи. Поразил он нас не столько шикарной мебелью и фарфором-хрусталем, сколько потрясающе естественным дизайном. Было полное ощущение, что трехпалубный океанский лайнер взяли и насадили на огромную скалу. Эта скала выходила из пола посередине зала и уходила в потолок. Кроме своеобразного украшения зала, это был еще и надежный фундамент и защита здания ресторана от ветров и бурь.

В зале народу немного, всего за несколькими столиками посетители уютно расположились при свечах. Нам почему-то оказали особое уважение и усадили за столик на носу палубы, смотрящем в океан. Много ли человеку для счастья надо? То стихая, то нарастая, звучит, будоража душу, голос волн. И кажется тебе, что лайнер плывет по океанским просторам: в окна врывается прохладный ветер и чувствуется мощь и сила океана.

Официантке, симпатичной стройной девушке, мы первым дело сообщили, что мы здесь впервые и очень интересуемся, кто же хозяева этого замечательного сооружения.

- Граждане Новой Зеландии. Из города Окленда, - сдержанно ответила она. - Нам этой информации достаточно. Вам должно быть тоже.

Я поспешил развеять возникшее напряжение:

- Это мы просто так спросили. Сами знаете: приятно встретить на чужбине соотечественника.

- А вы откуда? - спросила наконец официантка.

- Из России. Приходилось слышать?

Девушка замялась. Однако не растерялась и продолжила свободнее:

- Почему же не приходилось? Слышала. Что это огромная и богатая страна. И что очень далеко отсюда. И что по улицам там по льду медведи бегают.

Посмеялись мы с удовольствием. Где за рубежом Россию ни упомянешь, сразу всплывают медведи, шатающиеся по улицам. Я вот, к примеру, за всю жизнь ни разу, не считая цирка и зоопарка, не то что живого медведя — следа его не видал.

- Верно, верно... - Валентин Васильевич счастливо улыбнулся. - У нас, куда ни глянь, медведи вприпрыжку скачут... А мы на них верхом...

Посмеялись втроем, после чего официанта приступила к выполнению прямых обязанностей.

- У нас есть все, что в океане растет и плавает... - принялась она расхваливать ресторанное меню.

Мы решились отведать яств невиданных и неслыханных. Из чего приготовлены — выяснять не стали, на цены глаза закрыли и заказали несколько самых красиво звучащих кушаний.

- Пока достаточно, - поставил точку мой спутник на правах старшего.

- А вы неплохо знаете подводную фауну, выбрали самые шикарные фирменные блюда, - похвалила нас официантка, и мы воспарили.

… Кроме официантки, молча, но с улыбкой делавшей свое дело, никто к нам ни намеренно, ни случайно не подошел и внимания не обратил. Так и наслаждались мы простором океана и шелестом волн. В окно дул бодрящий прохладный ветер. Над головой на синеве небосвода мерцали звезды. Вот одна прямо перед нами сорвалась и сгинула, оставив яркий след, как будто что-то хотела нам сказать. Мы уже и позабыли, зачем пришли сюда. Угощались невиданными яствами, запивали отличным вином из хрустальных фужеров и получали от этого всего большое удовольствие. И тут, нежданно и негаданно, когда, можно сказать, ничто не предвещало такого поворота событий, то ли шелест волн принес, то ли с нижних этажей вместе с еле слышной музыкой прилетело очень знакомое и родное слово. Я застыл, прислушиваясь и размышляя, не померещилось ли мне. Больше ничего не было слышно.

- Может, я с ума схожу, но мне послышалось, как кто-то на чистом татарском языке сказал «мама», - произнес я наконец, переключив внимание Валентина Васильевича со звездного неба на себя.

- Да я тоже что-то похожее слышал. Я, слава Богу, знаю, как по-татарски «мама» звучит, все-таки под Челябинском вырос, среди татар и башкир, - ответил тот и ткнул пальцем куда-то за мою спину: - Сдается мне, звук послышался, когда вон ту дверь открывали и закрывали. Кто-то хотел зайти, открыл дверь, однако извинился и дверь закрыл.

- Все-таки нам почудилось. Сами подумайте — ну откуда здесь татарину взяться?

- Так-то оно так... - поэт задумался. - Однако там, где русский, ищи и татарина. Мы же сюда, если помните, соотечественников искать пришли.

Ничего никому объяснять или спрашивать разрешения я не стал, просто двинулся по направлению к упомянутой двери. Внимания на меня никто не обратил, да и кому я, собственно, нужен? Дошел до двери, повернулся. Прислушивался не только ушами, но и, казалось, всем телом. Тишина. Повернулся в другую сторону, прислушался. Ничего. Но откуда же я тогда услышал «мама»?..

Решительно потянулся к ручке двери, а краем глаза глянул на своего товарища. Тот энергично махнул рукой: мол, входи, не бойся.

Постучал. Ответа нет. Снова постучал, нажал ручку двери и вошел. В кабинете у окна спиной к двери стоял высокий мужчина. Прижавшись лицом к открытому окну, он, видимо, вслушивался в рокот океана и не сразу заметил, что я вошел. Мне пришлось покашлять. Мужчина вздрогнул и резко повернулся, а я увидел его покрасневшие глаза и пару слезинок на щеках. Тем не менее, он вежливо обратился ко мне по-английски:

- Господин, вы, видимо, ошиблись дверью...

- Добрый день. Вообще-то я к вам, - ответил я ему по-татарски. Поймет — хорошо, не поймет — тоже не страшно. Извинюсь и уйду.

Мужчина резко подался назад, как будто я на него замахнулся. Но буквально через мгновение взял себя в руки и бросил быстрый взгляд на дверь и открытое окно. Вроде бы успокоился, вынул из кармана носовой платок и стал аккуратно вытирать глаза. Потом, пока я прикидывал, что и как, быстро сел в кожаное кресло. Правую руку сунул под стол, вроде искал что-то. А глаз от меня не отрывает... На татарское приветствие не отвечает никак. Если понял — так и скажи. Не понял — ответь мне по-английски, немым не прикидывайся.

...Наконец хозяин кабинета соизволил открыть рот и ответил мне на чистом татарском:

- Вы пришли ко мне?

- Да.

- А как узнали?.. - спросил он, продолжая шуршать чем-то под столом.

- Да вот, зашли перекусить... А тут у вас дверь открылась, и мы вроде как татарское слово услыхали... Это ж настоящее чудо — на этом диком острове, у черта, можно сказать, на рогах...

- Сколько вас?

- Двое.

- И оба из милиции?

- Нет, - я улыбнулся. Надо же, за детектива приняли.

- Тогда Интерпол? - хозяин кабинета становился все серьезнее.

- Да нет... Мы так высоко не летаем. Мы писатели, приехали в Веллингтон на международную конференцию. И случайно оказались здесь.

- Здесь случайно оказаться невозможно...

- Возможно. Хочешь — верь, не хочешь — не верь, но мы вот оказались.

Довольно долго он испытывающе смотрел на меня, не зная, верить услышанному или нет. Потом облегченно вздохнул и вытащил руку из-под стола. А я ж любопытный, мне все знать надо, я и спросил:

- А чего это вы там рукой под столом делали?

- Есть поговорка: «Береженого Бог бережет». Там револьвер, а палец был на спусковом крючке, - более раскованно ответил он.

- Так ведь и моя рука в кармане была, - продолжал я по обыкновению забавляться.

- Видел, - ответил он. - Этот карман у вас пустой. Ну, может быть, расческа там и носовой платок — и все.

- Откуда знаете?

- К нам сюда оружие не пронесешь, двойную проверку проходите...

В этот момент послышался стук в дверь, и Валентин Васильевич просунул голову в кабинет:

- Ринат, я тебя потерял. Вот зашел узнать, все ли с тобой в порядке...

Хозяин кабинета встал, чтобы приветствовать вошедшего. Только тут я разглядел, что ему не больше сорока, что у него худое лицо и черные волосы. Ни дать, ни взять — типичный татарин. Валентин Васильевич, увидев, что мы мирно беседуем, с порога пошел к нему с протянутой для рукопожатия рукой:

- Валентин Сорокин, поэт.

- Айрат, - представился, в свою очередь, молодой человек и обменялся с нами рукопожатием.

- А ты говоришь — откуда здесь татарину взяться... Вот он, перед тобой стоит. Татары — они везде успевают, - Валентин Васильевич, похоже, был рад нашей встрече даже больше нас. - Ну, чего стоим, в ногах правды нет. Давайте выйдем. Давайте сядем за стол, такую встречу нельзя не отметить... Можно и по пятьдесят грамм выпить...

Поэт, направляемый своей широкой душой, уже открыл дверь и начал подталкивать нас к выходу.

- Сейчас... Сейчас, дайте мне немного времени... - наш хозяин принялся ходить взад-вперед по комнате. Похоже было, что он никак не мог прийти к однозначному решению.

Мой спутник покинул кабинет так же внезапно, как в нем и появился. До нас только донеслось: «Ну, я вас жду».

Снова мы остались вдвоем, и я, поколебавшись, обратился к нашему новому знакомому Айрату:

- Вы уж нас простите, если мы вам проблемы создали. Ничего подобного и в мыслях не было.

Вроде бы он поверил в мою искренность. Однако не смог не спросить:

- И все-таки, Ринат абый, скажите правду: вы сюда приехали потому, что нас искали?

- Да мы вообще никого не ищем. Говорю же: совершенно случайно здесь оказались.

- Нельзя оказаться совершенно случайно на затерянном в океане острове, которого и на карте-то нет.

- А мы вот оказались. Писатели — они же романтики. Ну не смогли мы пройти мимо острова с названием «Дикий»...

- Мы здесь уже восьмой год, - он смотрел мне прямо в глаза, - и ни одного русского до сих пор не было...

- Ты сам-то откуда? - спросил я, не успев схватить себя за язык.

- ...Между Казанью и Челнами, - ответил он, давая понять, что район и деревню называть не собирается.

Я не стал докапываться. Не хочет говорить — и не надо.

- А мы с тобой земляки, - только сказал я ему, - я тоже родился и вырос между Казанью и Челнами, в Мамадышском районе.

- Так ты из Мамадыша? - переспросил он, и взгляд его смягчился. Однако тут же его накрыли прежние мысли, и парень снова помрачнел. - Да, вот так встреча... Я же только что по телефону разговаривал с мамой, которая там живет одна-одинешенька.

- Да, мама — это святое. Мама - одна, ее никто не заменит, - подтвердил я и очень посочувствовал своему земляку Айрату...

Вспомнив мать, парень снова расчувствовался. Повернулся ко мне спиной и снова подошел к окну. Пару раз глубоко вздохнул и спросил, повернув голову:

- Надеюсь, вы никуда не торопитесь?

- Да вроде некуда торопиться.

- В таком случае вы с приятелем посидите пока... Заказывайте все, что захотите. А мы через некоторое время... - и парень запнулся, не закончив предложение.

Я, ясное дело, проскочившее «мы» без внимания не оставил и счел нужным спросить:

- Ты вроде бы сказал «мы»? Если не секрет: здесь что, еще татары есть?

- Есть, - поколебавшись, ответил он все-таки.

- Вот как?

- Познакомимся... А сейчас, Ринат абый, идите к вашему спутнику. Дайте мне немного времени, хорошо? Мне надо побыть одному, - сказал он и снова через открытое окно уставился на бескрайний океан.

Я вернулся в зал и направился к нашему столику. В голове, обгоняя одна другую, мелькали мысли. Ну как нормальный татарин может прожить, прямо скажем, у черта на рогах, на диком островке, затерянном в океане?? Восемь лет, говорит... Значит, он восемь лет не видел ни родителей, ни друзей... Восемь лет — срок немалый. А парень-то чувствительный... В глазах тоска, да и слезы я видел... А рука при виде незнакомца к револьверу тянется... А если бы выстрелил?.. В общем-то, мог, я в его кабинет без спросу вошел... Выкинули бы из окна — искать бы меня не стали, да и не нашли бы никогда... Чуть на корм рыбам не угодил...

- Ну, что, дёрнем по маленькой за историческую встречу? - встретил меня оживленный и радостный Валентин Васильевич. Чем и вырвал из путаницы мыслей, к моей вящей благодарности.

- Успеется, - ответил я. Не до еды и выпивки мне было.

- А что, есть проблемы?

- Вроде бы и есть, а вроде бы и нет. Сам еще не разобрался...

- Ну давай, рассказывай. Что это за татары такие проблемные оказались?

Поэт напряженно ждал ответа. Похоже, и он проникся серьезностью ситуации. Знает ведь: люди мы здесь чужие, случись что, никто нас защищать не станет. Да и переводчица наша не одобрила поход сюда.

- Помнишь, еще в самолете нас предостерегали, что это то ли пираты, то ли беглецы?.. - принялся я рассуждать, заодно желая и посоветоваться.

- А наш шведский приятель остался ими очень доволен...

- Да и я их порочить не собираюсь. Но что-то здесь нечисто.

- Да что б там ни было... - мой спутник отмахнулся от моих соображений. - Брось ты, ерундой голову не забивай. Чисто, нечисто... Ты мне ткни пальцем, где ты чистоту-то видел. И нечего на диком острове искать то, чего и в России нет.

С Валентином Васильевичем трудно было не согласиться. В наше время воспитание и нравственность вконец обесценились, а мечты о чистоте и искренности скончались сами собой. И ничего с этим не поделаешь... С одной стороны, человечество движется вперед ведомое идеалами чистоты и совершенства, а с другой — в действительности все совсем не так...

- Вы правы, - ответил я на его вопрос и собрался было развить мысль, однако пришлось прерваться. Около нас, обаятельно улыбаясь, стоял приодевшийся и посвежевший Айрат.

- Пойдемте, - обратился он к нам по-русски, - сегодня вы наши гости. Добро пожаловать за мной.

- Так ведь мы ж не заплатили еще, надо счет попросить, - запротестовали мы, но Айрат нас и слушать не стал.

- Я же сказал: вы наши гости. А мы здесь хозяева. Ну, двинулись...

- Нет, ну если говорят не платить, мы обычно не сопротивляемся. Мы с удовольствием подчиняемся, - рассмеялся Валентин Васильевич с присущей ему искренностью.

Айрат повел нас по узкой спиральной лестнице куда-то наверх. Лестница оказалась исключительно крутой. Мы старались не отстать от хозяина, и очень скоро от усилий нас пот прошиб. Поднимались мы, оказывается, на самый верх здания. Вышли на просторную открытую площадку. Стоят камышовые кресла, а стола не видать... Однако чего стоит ощущение того, что выше тебя сейчас на этом острове нет никого... Только синее небо над головой и звезды мерцают, стараясь затмить одна другую... Голос океана тут звучит по-другому, приглушенно. А воздух, воздух-то какой!.. Несущий отраду и телу, и душе свежий ветер. Хочется раскинуть руки, взмахнуть и полететь — туда, на просторы океана...

- Да тут ведь рай, настоящий рай, - и Валентин Васильевич раскинул руки и взмахнул ими как крыльями, будто почувствовав мое настроение и желая разделить его. Потом подошел к похожим на пароходные перилам, которые обрамляли площадку, постоял и, не выдержав, позвал меня:

- Ринат, подойди сюда. Посмотри, какой простор. Не налюбуешься...

Действительно, трудно словами описать те волшебные романтические чувства, что нас охватили. Как будто стояли мы на верхней палубе лайнера, который рассекал огромные океанские волны... Или летели через океан на сказочном ковре-самолете...

И не думалось нам в момент этого волшебного полета возвращаться в суровую действительность, однако пришлось. Впереди нас ожидала встреча, нежданная и негаданная. За нашими спинами на крыше послышался свистящий звук, и что-то начало происходить. Естественно, мы сразу повернулись на шум. Сплетенные из камыша кресла стояли по кругу, и как раз внутри этого круга с шуршанием открылось пустое пространство. Оттуда поднялся большой круглый стол, уставленный едой и напитками. А около стола стоял незнакомый мужчина, которого мы сначала не заметили.

Мужчина-то незнакомый, однако, только сам знаю, как вздрогнул и насколько растерялся при виде него. Он как раз заплетал волосы, а я стоял, уставившись на него и не веря своим глазам. Лицо стоявшего перед нами было изрезано и изуродовано настолько, что в это просто трудно было поверить. Шрамы тянулись и вдоль, и поперек лица. На одну ногу хромает, более того — это вообще протез. Опирается на палку. Но и это не все — один глаз у него был завязан черной лентой. Тут я понял, откуда пошли разговоры о пиратах. Кино и приключенческие романы крепко вбили нам стереотип: одноглазый человек на протезе — это обязательно пират. Именно так считали в моем далеком детстве пацаны, которые кроме мелкой деревенской речушки другого океана не видали...

Этот изуродованный человек вместе с Айратом приблизились к нам.

- Сергей Иванович, - представился он, подавая нам по очереди руку.

Рукопожатие его было твердым и сильным до боли. Я обратил внимание на его уцелевший глаз. В ярко-голубом взгляде не чувствовалось ни жестокости, ни злобы. Губы его были тоже изрезаны, зубы во рту блестели белоснежным фарфором. Да и вообще, не смотря ни на что, не производил он впечатления калеки. Осанка прямая, есть ощущение силы и уверенности в себе. Именно он сказал: "Земляки, прошу за стол", и первый тост произнес тоже он.

Хороший виски пробрал аж до самых ступней. Души начали раскрываться, языки развязываться. Хозяева наперебой угощали изысканными кушаньями из морепродуктов. Не скажу, что общались мы как друзья детства, но уж точно как давние знакомые, с удовольствием расспрашивали друг друга и с не меньшим удовольствием рассказывали. Итак, страну они покинули восемь лет назад. С самыми близкими родственниками изредка общаются по телефону. Больше ни с кем на родине связей у них нет. Родственники считают, что они находятся в Европе — в Испании или на близлежащих островах. Нам о себе они рассказывать не спешили. Мы с трудом сдерживали наши «почему?», «зачем» и «по какой причине?», а они вносить ясность не торопились, расспрашивали нас, в свою очередь, о ситуации в стране, о произошедших у нас переменах. В основном их интересовали губернаторы, руководители крупных предприятий, политики и бизнесмены. Мы же знакомствами в этих кругах похвастаться не могли, хотя имена, конечно, были на слуху. Впрочем, наши чиновники сейчас заняты распилом миллионов и миллиардов и отдалились не только от простых людей, но и от представителей интеллигенции.

После еще пары порций виски мой друг счел необходимым ввести беседу в более конкретное русло.

- Ну вот скажи, Сергей, ты сам-то откуда? - напрямую спросил он. Что ж, он среди нас самый старший, мог себе позволить.

- Я с Урала. Под Челябинском рос...

- Во, давно бы так, - поэт вскочил. - Сколько можно ерундой-то заниматься. Мы ж с тобой земляки.

- А вы откуда, Валентин Васильевич?

- Из Магнитогорска. На металлургическом комбинате вот этими руками в домне железо плавил...

- Мой отец тоже металлургом был. И жизнь, и здоровье — все в этой лаве раскаленной сжег.

Еще через секунду, когда выяснилась фамилия Сергея Ивановича, они начали обниматься и целоваться. Мой друг не просто знал — работал в одном цеху с отцом Сергея — Иваном. Тут же помянули безвременно почившего металлурга. Начались воспоминания без конца и без края. Благополучно обсудили чуть ли не полгорода, после чего практически породнились.

- Вот ведь, Ринат, какая земля-то маленькая, - Валентин Васильевич задумчиво положил руку и мне на плечо. - На краю земли и то знакомых найдешь. И ты земляка нашел, и я... Вот и скажи после этого, что Бога нет?!.

- Да уж, нарочно не придумаешь, - подтвердил я. Действительно, после таких событий не захочешь, а удивишься.

- Ну, теперь рассказывайте, что с вами случилось-то? Как это вас аж сюда занесло? От кого прячетесь? Говорите, не бойтесь, у нас, как в могиле... - Валентин Васильевич элегантно покачивался в кресле. А чего ж не покачиваться, вон же, у друзей в ресторане сидит, не больно где. И ногу на ногу успел положить... Характер у него такой — сам без стеснения режет правду-матку и от других ждет того же.

Жители Дикого острова — Сергей и Айрат — обменялись многозначительными взглядами. Посоветовались друг с другом таким образом.

- А вы знаете, что вас тут пиратами прозвали? - спросил я.

- А как же, - улыбнулся Сергей Иванович, - Я же ни дать ни взять — пират, сами видите...

Нам оставалось только кивнуть и улыбнуться.

- Даже и не знаю, с чего начать, - задумался Сергей Иванович, уставившись единственным глазом в темноту за окном. Потом заговорил: - Я больше четырех лет прослужил в Афгане, с Айратом там и познакомились. Хотя он был восемнадцатилетним солдатом, а я опытным офицером, старшим лейтенантом. Память той войны — нога и шрамы на теле. Два раза был у «душманов» в плену. Из второго плена, когда я потерял ногу и умирал от потери крови, Айрат меня просто выкрал...

- Вот как, - Валентин Васильевич посмотрел на Айрата с уважением. — Да, на татарских парней можно положиться, это — не раз и не два подтвержденная истина.

Эти слова Айрату понравились. Он подмигнул мне, мол, смотри-ка, нас хвалят.

- С войны вернулся инвалидом. В стране порядка нет, а у меня дома — спокойствия. За месяц до моего возвращения умер от рака отец. Мать слегла. Здесь же сестренка с двумя детьми — развелась с мужем. Жена, отчаявшись меня дождаться, связалась с каким-то таджиком, который у нас на базаре урюком торговал. Связалась — и хрен с ней, потеря небольшая, детей у нас не было... Вот так и оказалось, что никому я не нужен, стакан воды подать некому. Начал было пенсию оформлять — но скоро бросил это дело. В каждом кабинете тебя стараются унизить. Замучили: такую справку принеси, сякую справку принеси. И ведь каждый взятки ждет. Пока взятку не дашь, не докажешь, что ты человек. Это-то еще ладно — меня пацаны, у которых молоко на губах не обсохло, из кабинетов своих выгоняли, мол, я тебя в Афган не посылал. Эти сопляки мне говорили, что никому, оказывается, наша пролитая там кровь не нужна...

Нам с Валентином Васильевичем оставалось только согласно кивать головой. У Сергея сердце кровью обливалось, и слушать его равнодушно было невозможно. А он помолчит, глядя в бесконечную черноту океана, потом продолжает.

- Страна развалилась. А прежние партийные руководители и прочая верхушка как будто этого и ждали — ринулись разворовывать страну, делить то, что еще осталось. Сами развалили, сами же и разграбили... Тех, кто пытался им противостоять, уничтожали. Пацаны на улицах сбились в банды и начали друг с другом воевать. Но организовывали-то и издалека управляли этими уличными войнами все те же начальники, которые должны были отвечать за порядок в стране. Я совсем отчаялся, жить не хотел, пить начал. Ну и кто, как вы думаете, в этот момент меня разыскал?..

Сергей остановился, оторвал взгляд от черноты за окном и глянул единственным глазом на нас. А мы что — мы слушаем, открыв рты...

- Айрат? - рискнул предположить Валентин Васильевич.

- Да кому ж я кроме него нужен-то был!.. Искал и нашел ведь меня. - В единственном глазу блеснула слеза, но он взял себя в руки и слез своих нам не показал. Продолжил: - Айрат как раз у себя начал успешный бизнес. Но то, что заработал, на себя не тратил, а приехал ко мне. Отвез меня в Германию, там сделали шикарный протез. Уехал я из дому инвалидом, вернулся человеком. Он у меня ничего не просил. А и чего просить-то, я был гол как сокол. Однако одно условие передо мной поставил: «Бросаешь пить — и точка». Я сказал, что попробую. И действительно бросил... Только по большим праздникам или вот с друзьями позволяю себе немного...

В бизнес меня тоже Айрат вовлек. Он в наш город привозил полиэтилен и прочие продукты нефтехимии, я же через знакомых находил ему металл на продажу. Так вот и занимались куплей-продажей, и довольно большой размах приобрели. Цена на металл повышалась, что уж говорить о химии. Постепенно мы вышли на рынки Казахстана и Китая. Груженые составы только успевали туда-сюда ходить. И прибыль была. Делились, конечно, не без этого. Все долю имели: и директора комбинатов, и хозяева города, и милиция. По-другому не получалось, такие дела не скроешь, порядки тогда такие были. Вся страна тогда жила в таком режиме... Думаю, и сейчас то же самое...

- В общем-то, да, - согласился я, - ну, может, чуть по-другому они сейчас грабят и делят...

- Эх, Россия, Родина моя несчастная... И как еще терпит-то... - подвел итог Валентин Васильевич.

- Да, тогда мы жизнью наслаждались: деньги были, работа кипела, все шло путём... Знать не знали, что нас впереди ждет... А оно как раз и началось... - Сергей, окончательно расчувствовавшись, шмыгнул пару раз носом и махнул рукой Айрату: - Продолжай-ка ты, дружище...

- Мой односельчанин и двоюродный брат работал директором химкомбината. Наш бизнес мы с его помощью начали. В нашей стране без мохнатой лапы ничего не сделаешь, сами знаете.

Я воспользовался подходящим случаем и подкинул свои пять копеек, мне хотелось малость развеять возникшую напряженность:

- Верно говоришь. Об этом и народ говорит:

«Глянь, на луну пастух взбирается,

И я бы взобрался, да подсадить некому»

И хотя татарский оригинал звучит намного лучше, сидящие за столом слегка повеселели. Айрат продолжил рассказ:

- Дела наши шли в гору. Нет-нет, против закона мы не шли. Налоги платили, проверяющих встречали как полагается. Городским руководителям отстегивали. Без этого никак, все ж конвертов ждут...

А я подумал, что только у нас можно услышать: «Против закона не шли, взятки давали вовремя...». Иностранец небось и не понял бы. А мы понимаем, и жизнь без этого не представляем...

- И вот однажды сменили главу нашего города, - тут Айрат глубоко вздохнул, - новый глава сразу же начал пропихивать своих людей на теплые места. Дошла очередь и до нашего комбината и моего брата. А он возьми да и ответь, что, мол, не ты меня ставил, не тебе и снимать. Недели не прошло, как его ночью дома во сне расстреляли. Не только его — жену и двоих сыновей не пожалели... А в день их похорон и меня предупредили. Думаете, кто?.. Новый начальник милиции города вызвал:

- Даю тебе 24 часа. Чтобы духу твоего в городе не было...

- А если останусь, что сделаете? Мне уезжать некуда, здесь моя Родина.

- Слушай меня! Хочешь жить — делай, как я говорю, - орет он.

- И как это?

- Завтра с утра вот на этот стол кладешь лимон зеленых, и вымётывайся из города со всеми друзьями и родными.

- А я никуда не собираюсь. И о лимонах забудьте, они на деревьях не растут.

- Я тебя посажу!.. - орет тот.

- Сначала посади, потом поговорим, - отвечаю, ведь я ничего противозаконного никогда не делал.

- Я тебя предупредил. Сам себя вини! - орет тот, надрывается. - Ждешь, чтобы завтра в твоей машине пакет с наркотиками нашли?.. На пулю нарываешься?..

Мое терпение подходило к концу. Кулак серьезно зачесался вломить ему промеж глаз его подслеповатых. Попробовал бы этот кривоногий майор а Афгане, под обстрелом такие разговоры вести. Даже и не знаю, как сдержался...

На размышление он мне дал сутки. Посоветовался со своими, и решили, что надо мне скрыться на время. Жениться я еще не успел, хотя девушки, конечно, были. Заехал к маме в деревню и был таков. Через два часа после моего отъезда пришли меня забирать. В доме все вверх дном перевернули, деньги искали. Денег не нашли, а наркотики — пожалуйста!.. И объявили меня во всероссийский розыск. У нас же кривоногие майоры все могут. И перешел я на нелегальное положение.

Отправился к Сергею Ивановичу. Мол, посоветуюсь с ним и отправлюсь в Москву правду искать. Собирался доказать свою невиновность и лишить майора должности. Однако жизнь повернулась по-другому. Так, что мне и присниться не могло... Или ты сам об этом расскажешь? - обратился к другу Айрат.

- Гостей-то мы замучили рассказами... Давайте-ка перекусим, - начал тот угощать нас появившимися на столе свежесваренными крабами. Ну, и рюмки хрустальные наполнили.

А Валентин Васильевич встал и произнес тост в своем поэтическом духе: вдохновенно и размахивая руками. Закончил горячо «За матушку Россию!..».

- Что же дальше-то было, Сергей Иванович? - не выдержал я через некоторое время, любопытство замучило, - продолжайте, ваша история для нас очень интересна и поучительна.

Сергей снова устремил взгляд в черноту океана, который, судя по звуку, постепенно успокаивался.

- Легко сказать: продолжайте... Мне сегодня и вспоминать-то об этом больно... - и он тяжело вздохнул. - В нашем городе точно так же эти сволочи в погонах все с ног на голову поставили. И ведь отстегивали им столько, сколько просили. Но их аппетиты росли без меры, а у нас таких возможностей уже не было. И тогда они начали стравливать между собой фирмы, которые занимались продажей металла. В один прекрасный день на ровном месте застрелили двоих моих парней. Пока я мозгами раскидывал, кто это мог сделать, из милиции мне шепнули: мол, спроси у своего конкурента фирмы «Фома». Я сразу чисто по-человечески решил встретиться с самим Фомой. До этого дня мы не то что враждовать — косо друг на друга не посмотрели. На условленном месте нас встретили автоматными очередями, а Фома так и не появился. Таким вот образом потеряли еще одного человека, двое были ранены. А ночью у ворот собственного дома расстреляли единственного брата Фомы. Хотя мы к этому касательства не имели, Фома, разумеется, подумал на нас. А лейтенантик, через которого мы с начальником милиции информацией и деньгами обменивались, мне постоянно нашептывал: «Фома тебя к смерти приговорил. Так и сказал: или он, или я...». Потом уж стало понятно, что он и Фоме то же самое шептал. Дальше так продолжаться не могло, и мы с Фомой, отставив в сторону эмоции, договорились встретиться в ресторане на окраине города. Он меня выслушал, я его. Я его понял, он — меня. Порешили, что делить нам нечего, пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.

Этой встречей мы, вроде бы, положили конец разборкам и кровопролитию и надеялись тихо-спокойно продолжать бизнес. Однако не вышло... В покое нас не оставили. Не прошло и недели, как на окраине города было найдено тело зверски убитого Фомы. При трупе вроде бы нашли записку с текстом: «Пламенный привет!» и моей подписью... Вызвали милицию... Полковник меня принял лично:

- Ну что, доигрались?

- Это вы меру потеряли.

- А ты докажи, - ржет полковник, - на записке-то твоя, не моя подпись!

Я посмотрел ему в глаза:

- Вы же знаете, что я этого не делал.

А он снова ржет – удовольствие получает:

- Мы тебя арестовать должны.

- Нет оснований.

- Ну, найти основания не фокус, - хихикает полковник, - да и зачем тебе на свободу? Тебе же боевики Фомы сразу мстить кинутся...

- Да, вы нас до этого довели, - в самом деле, почему я должен бояться этого полковника?

- Работа у нас такая — ставить преграды криминалу и освобождать город от бандитских группировок.

- Какие основания считать нас бандитской группировкой?

- Нам основания не нужны, а фактов пруд пруди. С чего это вы решили гражданскую войну начинать? Посреди города линию фронта устроили...

- Войну развязали не мы, а ты, товарищ полковник...

Я думал, он еще пуще разорется, может, в морду мне даст, а ему все божья роса, только хихикает.

- Ты бы спасибо сказал, на месте Фомы мог быть и ты.

- Да уж, от вас всего можно ожидать.

Полковник закурил и говорит:

- Арестовать-то мы тебя должны... Но если кое-какие условия выполнишь — можем и отпустить на все четыре стороны. Ты что выбираешь?..

- Что за условия?

- Сегодня до заката два миллиона долларов на этот вот стол положишь.

- Я такие деньги в кармане не ношу. Да и до вечера, как бы не старался, собрать не успею, - а сам думаю, мол, держи карман шире.

- Хорошо, - отвечает. - По старой дружбе срок тебе увеличу до недели. Слыхал? Неделя... Если за неделю не провернешься, пеняй на себя...

- Договорились, - сказал я и, не прощаясь, вышел.

Никого не искал, никому не звонил и ни с кем ни встречался. Ну, и понимал, что домой возвращаться нельзя. Помотался по городу, запутал след и заперся в офисе одного знакомого. Не со страху, просто так надо было. Посовещались с ним и решили обратиться к главе города. Мы ему всегда помогали: и когда гости к нему приезжали, и вообще когда нужда возникала. Надеялись, что поймет. Да и кто кроме него мог поставить зарвавшегося полковника на место? Он меня сразу принял. Поговорили обо всем откровенно и вроде бы договорились. Кофе угостил, проводил со словами: «Не переживай, все наладится. С полковником сегодня же поговорю».

Знакомый отправился домой, к семье, а я один остался ночевать в его офисе. Только заснул — то ли семь, то ли восемь отморозков в масках и омоновской форме вломились в окно, а ведь офис был на третьем этаже. Вломились, и давай меня топтать. Сопротивляться не мог, даже протез закрепить не успел. Не разбирали, где грудь, где лицо — били. И вот лежу я в луже крови, едва дышу, один глаз выбит, ни рукой, ни ногой двинуть не могу. Но сознания не потерял, как в бреду, но помню, что дальше было. Кто-то постучал в дверь. Я малость ожил, понадеялся, что пришедший придет на выручку, прекратит избиение. А вошел полковник. Взял стул, сел напротив меня. Боевикам своим велел подождать за дверью. Видел, сволочь, в каком я состоянии, а потому был смелый и бесстрашный. Ткнул меня ботинком в голову, руку пачкать побрезговал:

- Эй, герой, ты еще жив? Слышишь меня?

Я ему попытался что-то ответить, но голоса не было.

- Ты чего к мэру-то поперся? Ворон ворону глаз не выклюет, слыхал поговорку? Мы ж одна команда, куда таким, как ты, против нас. И такую простую вещь понять у тебя мозгов не хватило?..

Слышать я его слышал, а вот на ответ сил не было. Он ответа и не ждал, продолжил:

- Приговор ты сам себе вынес, сам себя и вини. Сейчас тебе уже никто не поможет. Завтра твой приятель придет на работу, а ты будешь валяться тут, как бездомная псина, издохшая в собственной крови. - Однако и свой интерес не забыл: - Говори, куда деньги спрятал. Тебе от них проку на том свете не будет. Скажешь — и тебя как человека похоронят...

Опять не сумел я ему ответить. А ответить надо было. Приподнял было голову, попытался что-то сказать, но снова свалился. Полковник выматерился, плюнул на меня и вышел... Больше ничего не помню... Они даже дверь не заперли, я все равно через пару часов должен был кровью истечь.

...Бог меня и в этот раз спас. У меня же был его представитель, можно сказать, личный ангел. Он, Айрат, меня и на этот раз спас...

Услышав свое имя, тот вроде засмущался. Но когда Сергей Иванович полез за носовым платком, Айрату пришлось продолжить рассказ.

- Я, как из своего города уехал, отправился прямиком к Сергею Ивановичу. Приехал ночью, а его дома нет. Соседей расспрашивать не стал, потому как все спали. На телефонные звонки не отвечает. Позвонил его близким друзьям, узнал, где его искать. Я, видимо, что-то чувствовал, сразу двинулся в этот офис, хотя мне и говорили, мол, подожди до утра, пусть человек выспится... Вижу - дверь офиса открыта. Вхожу — а там просто море крови, и в этой крови лежит мой командир. Глаз выбит... Пульс пощупал — слабый, но бьется. Позвонил хозяину офиса. Пока тот ехал, я всем, что было в аптечке, раны перевязывал.

- Срочно везем в больницу, - говорю.

Однако хозяин офиса засомневался:

- В больнице его сразу найдут, и, чтобы не заговорил, могут и убить, - и вкратце обрисовал мне ситуацию в городе.

Порешили, что надо, не дожидаясь рассвета, уезжать из города. Я быстро съездил домой и в офис к Сергею Ивановичу, забрал все документы и бумаги. В своей машине, благо размеры позволяли, положил матрас. На этом матрасе командир и поехал в Казахстан. На выезде из города проверяли все местные машины, видимо, отсутствие Сергея Ивановича обнаружили. На мою машину из другого региона внимания не обратили, Аллах спас.

Более-менее спокойно я вздохнул только на границе Казахстана. Знакомые пограничники и таможенники у меня были, проблема заключалась в том, что Сергея Ивановича уже искали как сбежавшего «вооруженного особо опасного преступника». Я рассказал правду, пограничники все поняли и вошли в наше положение. Они же прекрасно знали Сергея Ивановича.

Сразу же поехали в больницу в ближайший поселок, и на операционный стол. Вы мне не поверите, насколько он был избит. Ни одной целой кости, все тело изрезано. Операция шла четыре часа: кости сращивали и зашивали бесконечные раны. Как еще жив остался, врачи сказали, сердце сильное. В общем-то, все удачно обернулось, вот только глаз... Глаз сохранить не удалось, - Айрат вздохнул.

- Надо было мне его в карман положить, когда выбили, да позабыл чего-то, - вроде как пошутил Сергей Иванович. - Зато с другой стороны через этот глаз мы тут оба пиратами стали...

- Да... Ну, тогда нам было не до шуток. Не знали, куда голову приклонить. Сергея Ивановича перевели в районную больницу. Там я его день и ночь стерег целый месяц. Ясно было, что если его найдут — убьют без разговоров. О том, как идут его поиски, нам постоянно докладывали. Вот так мы, два ветерана войны, награжденные орденами и медалями, в собственной стране стали опасными преступниками. Дорога назад была закрыта. Остались мы одни-одинешеньки. Дома нет, семьи нет, да и Родины, которая могла бы нас защитить, тоже нет. Ладно еще, деньги были.

- Да уж, слава Богу, ума хватило деньги в зарубежных банках держать, - подтвердил Сергей Иванович.

- В Казахстане нельзя было долго задерживаться. Ясно же было, что рано или поздно нас найдут. Как только Сергей Иванович встал на ноги, отправились в Европу. Пожили в Германии, Франции, Испании. Однако нигде себя в безопасности не чувствовали. И вот в один прекрасный день сняли все деньги со счетов в европейских банках и отправились в длительное путешествие на корабле, маршрут которого проходил через Новую Зеландию. Остановились в Окленде.

Хорошие люди есть везде. Мы постепенно подружились с хозяином нашей гостиницы. Очень уважаемый человек, адмирал в отставке, бывший командующий военным флотом Новой Зеландии. Он нам и сказал, что на этом острове продается пустая бесхозная земля. И продается за копейки. Вот мы и решили, что уж здесь-то сможем чувствовать себя спокойно. Купили и вот, видите, отстроились. Из России вы первые...

- Да уж... - отозвался Валентин Васильевич, - красиво, ничего не скажешь. Прямо как замок из сказки... Только вот окупается ли? Посетителей, небось, немного? Ресторан полупустой...

- Не хочу хвастаться, но в деньгах недостатка нет, - счел нужным внести ясность Сергей Иванович, - я вот - «новый русский», Айрат - «новый татарин», мы же сюда не нищими прибыли. Туристы сюда приезжают богатые, а мы тут все их потребности удовлетворяем.

- Так-то оно так... Но вдали от России, от родных и друзей жить-то тяжело?..

- У нас другого выхода нет, Валентин Васильевич. Мы же сюда не со скуки приехали… Вы же все слышали...

- А как же семья, дети?..

- Пока никак, - вздохнул Сергей Иванович, - мы же здесь беглецы и пришельцы. Для того, чтобы создать семью, необходимы душевное спокойствие и безопасность.

- И нужна своя земля, Родина, - поддержал друга Айрат.

Эти слова уж очень понравились Валентину Васильевичу.

- Вот это ты правильно сказал, друг. Но как же вы без женщин-то обходитесь?

- Ну, это не проблема. Кандидаток на роль любовницы – хоть отбавляй, - отвечал Сергей. - Только у нас тут три десятка женщин работает.

- Местные?

- Нет, местные своих женщин к нам на пушечный выстрел не подпускают. Хотя живем мы с ними дружно, они нас рыбой и морепродуктами снабжают.

- Но в Россию-то вы возвращаться собираетесь?

- Мы бы вернулись, да нас там ждут «старые друзья»...

- Вернемся, конечно, рано или поздно. Должно же и там что-то измениться? Когда-то же порядок и там будет?

- Ну, я бы не сказал, что совсем уж порядка нету. Вроде бы многое к лучшему меняется, - сказал я.

- Мы в курсе. Пока нам возвращаться рано... Наши преследователи никуда не делись, сидят на своих местах. Мало того — новые звезды на погоны получают...

- Ясно, - я бросил взгляд на часы, и Айрат это сразу же заметил.

- Торопитесь? Вам пора? - и он первый раз заговорил по-татарски.

- Ну, не то чтобы торопимся, но время-то позднее. Уже заполночь, наверное, - я повернулся к соседям по столу и перешел на русский: - Надеюсь, вы не в обиде, что мы по-татарски заговорили...

- Нет, нет, наоборот, - живо ответили оба, - говорите на здоровье, что же может быть лучше, чем на родном языке поговорить... А мы как раз Урал повспоминаем, знакомых общих...

 

...Когда пришло время прощаться, Айрат написал коротенькое письмецо и протянул мне вместе с конвертом.

- Очень вас прошу, передайте этот конверт моей маме. Я туда и немного денег положил. Но никому, даже ей, про этот остров не говорите, хорошо? - попросил он меня. - Она же думает, что мы в Европе...

- Все сделаю, как ты сказал. В ближайшее время, если все нормально будет, есть мысль по родным местам поездить. Так что своей рукой и вручу...

В обратный путь мы двинулись, когда уже рассвело, и солнечные лучи заплясали по поверхности Тихого океана, как сверкающие золотые рыбки. Айрат и Сергей проводили нас до половины пути. Хотя оба отворачивались, глаза у обоих подозрительно блестели...

 

...Когда наш самолет поднялся в воздух, мы с Валентином Васильевичем оба, как по команде, прилипли к иллюминатору. Смотрели мы на маленький, с ладонь величиной, остров в объятиях бескрайнего океана, на величественное здание на самой оконечности этого острова. Наверное, пытались рассмотреть там наших новых знакомых. Однако построенный ими дворец с каждым мгновением становился все меньше. И сам Дикий остров постепенно становился похож на яркий зеленый лист, плывущий по волнам Тихого океана.

*

* *

 

...Мы вернулись в Москву. Не прошло и недели, как нашел возможность поехать в родные места. Конечно, в первую очередь я стремился выполнить свое обещание. На данном мне конверте четким почерком были написаны имя, фамилия и улица. Стоял ясный зимний день, вся округа, как белой ватой, укрыта снегом. Хотя слегка мело, дороги были довольно чистые. Я собирался зайти, вручить конверт и уехать.

Нужный мне дом я нашел легко. Остановил машину у занесенных снегом ворот, вышел. Домик тремя своими окошками отражал свет зимнего солнца... На подоконнике цветы, герань цветет белыми цветами. Герань — любимый цветок наших мам. Мне сразу привиделась татарская бабушка в белом платке, которая, раздвинув цветущую герань, смотрит в окно и ждет возвращения сыновей. Так и я стоял, засмотревшись на окна.

Поэтому вздрогнул, когда кто-то осторожно тронул меня за плечо:

- Айрат...

Я оторвал взгляд от герани и повернулся. Рядом со мной стоял старик в подшитых валенках, потрепанной дубленке и шапке-ушанке.

- К сожалению, не Айрат, - ответил я.

- Я когда увидел, что около ворот машина остановилась, решил, что вернулся Айрат, сын Марфуги...

- А мама Айрата... Марфуга апа где?

- Нет ее...

- А когда вернется?

- Проводили мы ее... Два дня назад проводили в последний путь...

- Так ведь я... Я же... - в полном замешательстве я переводил взгляд со старика на письмо и не знал, что сказать.

- Ты сам-то кто будешь?

- Я от Айрата письмо привез... И деньги...

- Я родной брат Марфуги, других родственников у нее не было. Дом мой вон, напротив. Ты небось издалека приехал, заходи, хоть чаю попьешь...

Я вложил конверт в руку старика. Тот обрадовался:

- Вот хорошо, седьмой и сороковой дни проведем. Летом и памятник надо будет поставить...

Не выдержав молчания, я спросил:

- У вас ведь, наверное, тоже дети были. Разъехались, что ли?

Старик долго не отвечал. Вертел в руках конверт, разглядывал то одну, то другую его сторону.

- Троих сыновей вырастили, - старик остановился. Потом с горечью махнул рукой, - да только не было им счастья...

- Что, с пути сбились? Выпивали?

- Да нет, - ответил старик. - Один из Афгана не вернулся. Второй в Чечне погиб. А третьего вместе с женой и детьми ночью дома расстреляли.

И снова я, не зная, что сказать, лишился дара речи. Терзался виной за свой неуместный вопрос, за то, что разбередил душевные раны старика.

- Айрат о своем брате рассказывал... Это ваш сын директором завода был?

- Да, - ответил старик. Повертел в руках конверт и добавил: - Ты там Айрату скажи, пусть не вздумает вернуться. Эти… постоянно вынюхивают, только и ждут его возвращения. Обязательно скажи, пусть не возвращается...

- Скажу...

Скажу, хотя ни телефона его у меня нет, ни адреса, чтобы письмо написать...

Ледяной ветер налетел внезапно, бросил мне в лицо снежную крошку, попытался сорвать пальто. Нужно было прощаться со стариком и уезжать восвояси.

- Похоже, буран начинается, а путнику нужно быть в пути, - напутствовал меня старик.

Я сел в машину и вдавил в пол педаль газа, вложив в это всю свою злость. В конце улицы на повороте сбросил скорость и посмотрел в зеркальце. Посреди деревенской улицы в вихрях начинающегося бурана, как вкопанный, стоял старик и смотрел мне вслед...

 

Январь-февраль 2010 года

Казань-Москва

 

Перевод Марианны Валишевой